Павел Скоропадский (в центре) проводит смотр Серожупанной дивизии войск Украинской державы, лето 1918 года
Фото: Wikipedia
Первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр в ответ на упрёки, что тот привлекает в своё правительство бывших нацистов, отшучивался: «Если нет чистой воды, то грязную лучше не выливать». Бесхитростная аллегория скрывает фундаментальный вопрос для любого государства, появившегося в экстраординарных обстоятельствах. Можно ли — зачастую на руинах павшей империи или пепелище проигранной войны — требовать от его властей абсолютного альтруизма, строгой законности и моральной чистоты?
Главным критерием состоятельности обычно становится сам факт сохранения такой политии на карте мира. И этого многократно труднее добиться, когда новое государство не восстанавливает правопреемство, а строит легитимность с нуля. В 1918–1921 годах как раз в такой ситуации оказались те, кто пытался создать независимую Украину, успевшую за несколько лет дважды сменить название: с народной республики на Украинскую державу и обратно.
Для россиян из XXI века в памяти здесь неизбежно всплывёт образ «оперетки» из «Белой Гвардии» Михаила Булагова: «гетманской страны, невсамделишного царства». Однако в 1918 году туда спешили тысячи жителей России, с надеждой вернуть себе привычный порядок жизни. Даже русские белогвардейцы, критически относившиеся к идее украинского суверенитета, видели в «гетманской стране» своего рода эмбрион для возрождённого единого государства.
Однако надежды ни их, ни тех, кто хотел отдельной от России державы, не сбылись. Притом современная Украина многим обязана именно «невсамделишнему царству» — успевшему за свою короткую историю стать ненавистным для слишком многих жителей.
Не вышло с немцами по Доброму
В едва созданной республике похищен крупный бизнесмен. Нити от преступников ведут в правительство страны — иностранные партнёры молодой нации предсказуемо негодуют. Может показаться, что это завязка к политическому детективу, в духе «Правительства» или «Карточного домика», но нет: всё описанное в апреле 1918 года произошло в украинской реальности.
Поздно вечером 24 апреля двое неизвестных постучались домой к главе Русского для внешней торговли банка Абраму Доброму. Один из богатейших киевлян своего времени жил в роскошных девятикомнатных апартаментах по Большой Житомирской улице, в самом сердце украинской столицы.
Немецкая карта Киева, 1918 год
Изображение: Wikipedia / Vermessungsabteilung 16, Heeresgruppe Eichhorn
Дверь открыла супруга Доброго. Незнакомцы представились хозяйке полицией Украинской народной республики, объявив, что её муж арестован. Недоверчивая женщина потребовала, чтобы ей предъявили ордер. В ответ подозрительная парочка достала непонятную бумажку, ни в чём пожилую чету не убедившую. Тогда незваные гости попросту наставили на стариков пистолеты и увели Абрама Юрьевича в неизвестном направлении. Банкир быстро понял: с одной стороны, его не арестовали, а именно похитили.
С другой — за акцией стоят не обычные бандиты и даже не большевистское подполье.
Доброго отвезли на вокзал и посадили в отдельный охраняемый вагон поезда, шедшего на Харьков. Там сопровождавшие пытались посадить его в тюрьму, но бдительное начальство отказало: у киевлян не нашлось никаких документов об аресте богача. В итоге похитители попросту поселили проблемного подопечного в одной из харьковских гостиниц. Разобравшийся в ситуации банкир подкупил стражу и связался с командованием немецких оккупационных войск — наиболее могучей силой в Украине весны 1918 года.
Вскоре горе-киднепперы отпустили Абрама Юрьевича. А вернувшись в Киев, тот дал интервью, где заявил, что за его похищением стоял лично секретарь начальника политической полиции УНР Александр Осипов. Со слов банкира, в Харькове Осипов вымогал у него 100 тысяч старых царских рублей. Немецкие генералы были вне себя от ярости: Добрый считался не просто другом, а важным деловым партнёром Германии.
«Дело вот в чём: правительство УНР ввело госмонополию на продажу сахара. Благодаря этому шли весомые поступления в бюджет. А Абрам Добрый был не только банкиром, но и крупнейшим сахарозаводчиком, [состоял в] межправительственной комиссии по разработке экономического договора между УНР, Германией и Австро-Венгрией. Пользуясь своим положением, он начал тайно продавать Германии сахар напрямую. Из-за этого государство недополучало крупные суммы»
— Александр Кучерук, украинский историк
Дело Доброго имело самые недобрые последствия для и без того дышавших на ладан отношений между УНР и Германией. Оккупационное командование во главе с фельдмаршалом Германом фон Эйхгорном видело в визави клиентское государство. Немцы защищают его от большевиков, украинцы в обмен поставляют союзникам муку, сахар, молоко и мясо. Ведь на четвёртом году мировой войны Второй рейх ещё держался на фронтах, но уже проиграл свою экономику.
Немецкие солдаты в Киеве, март 1918 года
Фото: Wikipedia / Der Spiegel
Германия отчаянно нуждалась в любой еде — за этим она и пришла в Украину. Однако левое правительство в Киеве затеяло совсем ненужные партнёрам аграрные реформы в полусоциалистическом духе, что мешало германским задачам. Вдобавок руководство УНР давало по рукам небескорыстным доброхотам вроде Доброго, пытавшихся накормить рейх через голову своих властей.
Эйхгорн и его генералы всё чаще склонялись к мысли, что над Украиной надо поставить кого-то близкого по духу. Пускай даже это будет и бывший противник на полях битв.
