Иллюстрация: М. Черемных

Slon много пишет о менеджменте в организациях, как крупных, так и небольших – ориентируясь на советы отечественных и западных специалистов. Но все понимают, что методы и инструменты управления, органичные для западного мира, не всегда работают в России. Принципы менеджмента, складывавшиеся на Западе и Востоке десятилетиями, в российских реалиях появились совсем недавно, пару десятков лет назад. А что же раньше? Был ли менеджмент в СССР? Конечно, был, но в несколько иной форме. О том, как наследие советского менеджмента работает в современных российских организациях, рассказывает эксперт по развитию управленческого персонала Арташес Газарян.

Если рассматривать понятие «менеджер» не как название должности, а как свойство личности (способность достигать нужного результата, преодолевать препятствия, сделать так, чтобы происходило то, что требуется, и не происходило того, чего не надо…), то менеджмент как таковой существовал всегда и везде. И в советское время одни могли получить нужные материалы или оборудование, а другие не могли; одни могли мобилизовать людей на решение сложных задач, а другие – нет, одни могли выполнять производственные планы в условиях жестких ограничений по ресурсам, а другие – нет.

Другими словами, были те, кто могли обеспечивать то, что от них требовалось в качестве руководителей предприятий или организаций, начальников цехов, мастеров или снабженцев, а другие – ничего этого не могли обеспечить. Одни были менеджерами, а другие – нет. Именно последние, как правило, гораздо лучше первых умели объяснить, по каким таким уважительным причинам они не могут сделать то, что надо, и получить требуемый результат. Роковая особенность социалистической системы управления состояла как раз в том, что между первыми и вторыми, с позиции системы, не было большой разницы. Если план невозможно выполнить, надо его скорректировать – и сделать это совсем не трудно, если есть «уважительные причины» (не выделены фонды на комплектацию, прошли большие дожди, и т.п.). Если на Западе в особом почете были именно «менеджеры», то у нас вполне успешную карьеру делали так называемые «управленцы» – винтики административной машины национального масштаба, от которых требовалось делать то, что велено, или представить подробную докладную с объяснением, почему этого нельзя сделать… Это не значит, что менеджеров, и даже очень талантливых, в советское время не было, но менеджмент как таковой не был в особом почете, менеджерские способности часто только мешали карьере. Хотя в критических ситуациях система искала и нанимала менеджеров для решения «сверхзадач», она же спешила от них избавиться, как только эти задачи оказывались решены.

Такой специальности в советское время не существовало – никого и нигде не обучали менеджменту: диагностике и решению проблем, эффективному общению, ведению переговоров, уверенному поведению, развитию организаций, маркетингу и стратегическому управлению (которое было подменено становившимся все более бессмысленным долгосрочным планированием). Менеджерами были самородки и самоучки, более или менее талантливые дилетанты. Они и создали все, что было создано в эти годы, не столько благодаря системе социалистического централизованного планирования, сколько вопреки ей, иногда, правда, успешно ее же используя для получения нужных ресурсов. Что ж, это и был менеджмент – способность получить результат в тех условиях, которые есть. Естественный отбор приводил к тому, что выживали менеджеры, умеющие приспособиться к системе, и погибали те, кому слишком творческая натура, характер или моральные императивы мешали выполнять роль четко предсказуемых и легко контролируемых винтиков машины. 

Перестройка успешно разрушила старую машину, но не создала новой управленческой культуры. Оказалась совершенно размытой главная опора менеджмента – четкое понимание ответственности перед работодателем, перед сотрудниками, перед обществом. Пропала линия разделения между тем, что мог бы делать, и тем, что именно должен делать профессионал. Выжившие сформировали специфическую когорту постсоветских «управленцев» – клерков в банках и корпорациях (до уровня исполнительных директоров), клерков в государственных структурах (до министров и губернаторов). От социалистических управленцев их отличает только способность пилить бюджеты и брать-давать откаты, что тоже, конечно, своего рода менеджмент, и совсем не простой. 

Тем, кто оказался в реальном бизнесе, тоже пришлось нелегко. За отсутствием альтернатив, а совсем не из-за порочности человеческой натуры, деньги стали основным показателем успеха, ориентиром и оправданием любого поведения. При этом для подавляющего большинства они все равно не стали ценностью, чем-то действительно важным в жизни, ради чего можно жертвовать всем остальным. А чтобы не показалось, что золотой телец совсем подмял, стало обычным демонстрировать другим свое презрение к «баблу»… При этом деньги, как наркотик, опутали дурманом души и умы. Мораль отступила – не до приличий страшно изголодавшему человеку, который вдруг дорвался до еды. То, что могло быть божественным вином, отрадой для тела и души, стало чем-то вроде суррогатного алкоголя, отравой. Тотально коррумпированная среда предъявила свои критерии естественного отбора – появилась новая порода «управленцев», ловко сидящих на бюджетных потоках, и «менеджеров», не менее ловко сидящих на закупке всего и везде. Моральное предпринимательство и моральный менеджмент сумели выжить только в тени от системы, там, где он не был интересен ни криминалу, ни чиновникам.

При этом, к счастью, появилось очень много менеджеров в лучшем смысле этого слова, которым удалось выстроить и сохранить бизнес, или свое профессиональное лицо как наемных руководителей, несмотря на тлетворное влияние среды. Они появились не благодаря новой, теперь уже антисоциалистической системе, а вопреки ей; большинство в этой системе сломалось или погибло. Они появились не благодаря книгам, университетам и курсам MBA, а вопреки им, не поддавшись на «секонд хэнд» пропахших нафталином «теорий управления» и нелепицу ужасных переводов иногда не совсем глупых западных «бестселлеров». Они появились НЕ в результате полезных тренингов, а несмотря на участие во вредных. Они сумели воспользоваться инструментами, не ломая дров по инструкции. Менеджерами стали только те, кто не мог ими не стать, кто ими уже были по своей природе. 

Как-то Лев Николаевич Гумилев сказал: «Вы знаете, что такое наш университет? Это заведение, которое за 5 лет превращает совершенно нормальных юношей и девушек в законченных идиотов!», – потом чуть подумал и добавил: «Но надо признать, что те, которые умудряются идиотами не стать, человек 5 с курса, получают довольно приличное образование…». Для слабых – нет ничего страшнее, чем жить в трудные времена. Для сильных – нет ничего желаннее. Только благодаря всем тем обстоятельствам, о которых мы говорили, выживут в конечном итоге лучшие – сильные, умные, энергичные – и жизнь станет лучше, для всех. Лучше бы раньше, чем позже, конечно. Но, в конце концов, это ведь просто «ужас», но не «ужас, ужас, ужас!»…