Недавно на конференции Fostering Internet Competition довелось послушать Дугласа Рашкоффа, известного теоретика медиа. Видеозапись доступна по ссылке, поделюсь некоторыми размышлениями по поводу конспекта. Собрание было посвящено стимулированию конкуренции в интернете. Эксперты озабочены угрозой монополизма со стороны монстров – Facebook, Google, Microsoft. И хотя Рашкофф в общем и целом сторонник киберпанка и тоже выступает против засилия корпораций, здесь он вдруг усомнился в такой уж безусловной полезности конкуренции.

Рашкофф заявил, что на протяжении всей своей трудовой деятельности он как раз старался препятствовать конкуренции и поддерживать сотрудничество. По его мнению, защита конкуренции и защита потребителя – совсем разные вещи. Потому что цель конкуренции – извлечь выгоду (value) из пользования. А цель сотрудничества – создать выгоду для людей.

Речь идет именно о конкуренции или сотрудничестве компаний в интернете, а не офлайн. И вот почему. Конкуренция в интернете означает создание различных пользовательских платформ, что только умножает пользовательские скорби. Юзеру неудобно переключаться с Android на iOs. Настройка и получение файлов под каждую платформу требует затрат, в том числе времени. Каждый раз минус 15 минут жизни только потому, что кто-то с кем-то конкурирует, а не объединяется.

Схожая ситуация: различия конкурирующих браузеров заставляют подлаживаться под каждый из них как владельцев сайтов, так и пользователей. Даже банальная трата дискового пространства на каждый браузер – зачем это, какой в этом смысл? Если подсчитать, сколько усилий из-за пресловутой конкуренции тратится на дублирующее создание и употребление одной той же функции, но на разных платформах… Этого ресурса могло бы хватить на опережающее развитие Африки или еще что-нибудь хорошее.

А сколько общественного ресурса тратят впустую провайдеры интернета или мобильной связи, конкурируя друг с другом? Они три или четыре раза покрывают урбанизированные территории, что явно избыточно с точки зрения общественной пользы. При этом отдаленные районы остаются непокрытыми, что, опять же, нехорошо. А если бы сети разных операторов не накладывались друг на друга, а прибавлялись друг к другу? Если бы пользователям не нужно было менять устройства и механизмы доступа (сим-карты), а пользоваться единой средой? Конечно, это было бы удобнее. Конкуренция между провайдерами тоже создает перерасход общественного ресурса да еще и массу неудобств для пользователя.

Другой пример. Имея множество платежных систем, мы вынуждены помнить пароли и интерфейсы к каждой из них. Если платежная система пользователя и интернет-магазина не совпадают, пользователь вынужден искать какие-то другие решения. Как ни странно, наличие монопольной платежной системы будет удобным для потребителя. В общем, плохо, когда среда слишком разнородна и кислород в ней конкурирует с азотом.

В этом смысле идея конкуренции подвергается серьезной проверке в новом цифровом мире. Конкуренция приносит потребителю пользу, привыкли думать мы. Борясь за прибыль, корпорации вынуждены стараться для клиента и улучшать товар или сервис. Но в интернете конкуренция увеличивает количество платформ. Нет в этом ничего хорошего. Метаться между платформами – это для консьюмера хуже, чем быть на одной платформе. Конкуренция теперь не только стоит на страже качества, но и отнимает у нас время жизни. Что дороже?

Рашкофф удивлялся: почему для того, чтобы вредить людям, нужна именно монополия, почему от больших компаний ожидают вреда? «Если надо создавать какие-то правила, давайте лучше создавать правила для вовлечения всех игроков. Чем ждать, что кто-то станет большим, чтобы направлять против него потом какие-то ограничения».

Конечно, это интеллектуальная провокация, вред монополизма понятен. Для того чтобы поставить под сомнение действие старых стереотипов в новой среде, Рашкофф подрывает устоявшиеся стереотипы, самые основы адам-смитовской теории, которая полагает, что соревнование товаров и производителей ведет к самозарождению морали. Эта теория была красива в эпоху капитализма. Техническая связь капитализма и морали наглядно описана Айн Рэнд в ее «Атлант расправил плечи». По крайней мере последствия «антикапитализма» – коммунизма – в категориях собственности, то есть в вещном мире, точно оказываются аморальны.

Конкуренция – это техническое препятствие, заставляющее изначально равнодушные к потребителю и обществу корпорации считаться с общественной моралью. А что, если предположить, что производители могут иметь целью не прибыль, а как раз удобство человека? Что, если поддерживать не конкуренцию, а появление такого типа организаций?

Если корпорация изначально стремится дать человеку блага, то тогда в самом деле такая корпорация вполне может быть одна, она может быть монополистом, что создаст пользователю удобство гомогенной среды и довольно большую экономию времени жизни – главного человеческого ресурса. Конкуренция окажется не нужна. Такие компании смогут тратить ресурсы не на борьбу, не на дублирование или сокрытие ценных разработок, а на сложение своих возможностей. Ведь в конкуренции ресурсы соперников аннигилируют, а в коллаборации – складываются. Какой мог бы получиться скачок эффективности.

От подобных коммунистических перспектив Айн Рэнд, конечно, завертится в гробу.

Но примерно это, видимо, и имел в виду Рашкофф, говоря о том, что взращивать надо не конкуренцию, а сотрудничество. Новая экосреда, очевидно, содержит предпосылки для формирования такой экономики. Собственно, это и не экономика вовсе. Экономика была выделена из хозяйственной деятельности как знание о балансе выгод, но ведь целью-то хозяйственной деятельности изначально было удобство человека. Если предположить, что возникает новый хозяйственно-экономический тип организации, нацеленной прямо на удобство человека, поддерживаемый прямым (в том числе ресурсным) участием пользователя, то такие отношения действительно создают предпосылки для того, чтобы заменить старый вещный капитализм новым цифровым коммунизмом, форматы которого сейчас отрабатываются в разного рода благотворительных, волонтерских и прочих «партиципаторных» схемах. Значительная часть общественного продукта в западных странах уже производится благодаря тому, что люди, организации сотрудничают и вкладывают в общее дело свой ресурс (время, деньги или усилия), а не конкурируют друг с другом. Формируются какие-то новые общественные отношения.

Однако конкуренция не только стояла на страже клиентоориентированности, но и служила стимулом для развития знаний. Да, устранение конкуренции даст производителям сложение усилий, а пользователям – удобную гомогенную среду. Но как быть с поиском новых знаний и решений? Способна ли будет корпорация (или конгломерат сотрудничающих корпораций) вырабатывать новые знания, не имея угрозы со стороны конкурентов? Может ли одна лишь добрая воля быть двигателем прогресса? От этого вопроса попахивает пока еще рисками того, старого, преждевременного коммунизма.

И для информации: готовится к выходу новая книга Дугласа Рашкоффа, которая будет называться «Шок настоящего: что происходит, когда разрушается нарратив».