Первый президент СССР Михаил Горбачев выступил в пресс-центре РИА «Новости» с лекцией «Человек меняет историю или история меняет человека?». Что делать перед лицом событий, которые неизбежно меняют все? Где граница ответственности того, кто принимает глобальные решения? Slon публикует лекцию с небольшими сокращениями.

Исходный пункт рассуждений на этот счет общепризнан: история не фатальна. История не предопределена. Однако мы часто слышим: «Где-то там кем-то там все предрешено». Но что именно это значит? Как понять, что такое вообще судьба?

Если верить, что человек не может повлиять на определенные исторические события, то тогда нет смысла участвовать в общественно-политической жизни, политических встречах, совещаниях, собраниях. К чему тратить время, раз в какой-то высшей «конторе» уже все проработано и ждет своей очереди на реализацию? Получается, что существует «рецепт», открывающий простор для равнодушия, для пассивности и апатии. Конечно, можно прожить жизнь и в таком состоянии. Но для меня, например, это было неприемлемо с самого начала.

О ЮНОСТИ

Вся моя жизнь связана с политикой. В молодые годы – общественная работа в школе, в университете. Затем, с августа 1955 года, это уже профессиональная политическая деятельность. Я должен сказать, моя карьера была успешной. Но карьера в нормальном, хорошем смысле слова. Не в смысле – умел ухватить момент, ухватить кого-то за полу. Нет.

Моя карьера начиналась так: в школе села Привольное я закончил восемь классов. Надо было решать, что делать дальше. Я принял решение окончить среднюю школу, и учебу в 9–10 классах мне пришлось завершать в средней школе районного центра. Она располагалась в здании бывшей гимназии и была на хорошем счету в Ставропольском крае. Школа и сейчас действует.

В октябре 1949 года сошлись 7 групп, которые представляли 7 восьмиклассных школ; нужно было решить многие вопросы, связанные с жизнью школы. В частности, вопрос, касающийся комсомольского собрания: комсомольцы должны были выбрать секретаря комсомольской организации. Каждая группа выдвинула свою кандидатуру. В числе выдвинутых кандидатов оказался и я. Каждый из претендентов должен был сказать пару слов – то, что считал нужным. Все было очень просто. Когда очередь дошла до меня, я поднялся, представился и что-то сказал, не помню уже что. По итогам тайного голосования секретарем комсомольской организации был избран я. Для меня это стало первым уроком демократии в политике.

В два последних года учебы в средней школе произошли и другие знаковые события моей жизни. Работая помощником комбайнера, я был награжден орденом Трудового Красного Знамени за успехи на уборке урожая в 1948 году, мне было 17 лет. Это редкая по тем временем награда. А в 1950 году в десятом классе я стал кандидатом в члены КПСС. Это было мое личное решение, но я посоветовался с дедом по матери, старым коммунистом, и с отцом, который вступил в партию на фронте. Оба поддержали.

Десятый класс средней школы я закончил с серебряной медалью. Для сочинения на аттестат зрелости я выбрал тему «Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полет». Это слова из песни Михаила Исаковского. Тогда и взрослые, и особенно мы, молодежь, верили Сталину и преклонялись перед ним. Много пройдет лет, прежде чем изменятся мои взгляды на Сталина, на жизнь вообще. Этого не надо бояться – в жизни все меняется, и мы меняемся.

О КАРЬЕРЕ

В Москву я в первый раз в жизни ехал на поезде – отец забыл отдать мне билет, и пришлось купить новый на отложенные деньги. Москва показалась мне очень шумным, беспрерывно гудящим городом – особенно впечатлило метро. Учеба в МГУ, жизнь в Москве – все это стало для меня хорошей школой. Я, вообще говоря, был человеком активным. Как сказали бы сейчас – лидером. В те годы я многое понял, познал и во многом определился.

Время молодости – самое прекрасное время, с одним большим недостатком – оно слишком быстро проходит. Много суеты, много поспешных решений и заблуждений.

Моя карьера состоялась в КПСС, и она была успешной. За всю жизнь я никогда и никуда не просился. У меня никогда не было никаких ходатаев. Но я довольно быстро продвигался по карьерной лестнице. Через 15 лет после возвращения на Ставрополье я стал первым секретарем Ставропольского крайкома партии, затем сразу был избран депутатом Верховного Совета СССР, а на следующий год на съезде партии – членом ЦК КПСС. Для меня весь это процесс был не столько карьерой, сколько стимулом к деятельности. Мне нравилось быть в гуще людей – не знаю почему, но мне нравилось. Да и вокруг меня всегда вертелось много людей. Я близко к сердцу принимал проблемы общества, а главное, интерес к обществу у меня был огромный.

За годы работы на Ставрополье мне удалось немало сделать: были разработаны и осуществлены крупные проекты, которые вывели край на новый уровень. Работа на Ставрополье была моей «малой перестройкой». Деятельность на этой должности всеохватная, многое дает.

В эти годы я чувствовал поддержку сверху, прежде всего тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Однажды, докладывая по Ставрополью, он сказал: «Нам надо поддерживать молодых секретарей, они ведут дела энергично, по- государственному». Уже в ноябре 1978 года я был избран секретарем ЦК Партии. В 1979 году кандидатом в члены Политбюро. А в 1980-м – членом Политбюро.

О ПЕРЕСТРОЙКЕ

Время, в которое я оказался в Москве, было непростым. Система, позволившая ценой огромных жертв провести индустриализацию и обеспечить высокие темпы экономического развития, начала сдавать. Темпы роста были близки к нулевым. По производительности труда в промышленности мы отставали от наиболее развитых стран в 3,5 раза, в сельском хозяйстве – в пять раз. Качество продукции было низким. Исключение составлял только наш оборонный сектор. Он был по-прежнему конкурентоспособным с Западом.

Страна с такими огромными возможностями, каких не было у других, не могла обеспечить людей товарами для жизни. Система казалась невосприимчивой к вызову научно-технического прогресса. Это сказывалось на всей жизни людей.

Все это состояние было названо емким словом – «застой». А в это время ведущие страны, пусть и болезненно после нефтяного кризиса начала 70-х годов, выходили на новые технологии, организацию производства и управления. Застой был не только экономический, но и идеологический, и политический. И особенно кадровый. Он приобрел весьма жесткие формы – по сути дела, форму политической реакции – после ввода советских войск в Чехословакию, подавления там попыток демократизовать, реформировать систему.

Работая на Ставрополье, я не сразу во всем разобрался. Я оказался с делегацией в Чехословакии, и нам прямо в глаза высказывали обиду – и рабочие, и интеллигенция, и молодежь. Я все больше убеждался, что система держит всех, сковывает все общество – в том числе само руководство страны. Лишенная демократии и свободы, система консервировала статус-кво. Нужно было обновление страны, переход к новой модели развития.

К 80-м годам общество требовало перемен, это стало очевидно. В результате внутри общества родился лозунг «Так дальше жить нельзя». Люди говорили: «Мы требуем перемен». И уйти уже было нельзя от этого требования. Мы услышали требования людей. Важно и другое – мы сами понимали, что перемены нужны.

Мы начинали с гласности. Без демократии, без участия народа, свободы прессы ситуацию изменить было невозможно. Голос людей зазвучал. Пресса стала смелее. Все общество пришло в движение.

Но уже на этом этапе проявилось противодействие переменам. Все упиралось в политику, в систему формирования власти, где доминировала партийная бюрократия. Встал вопрос о кардинальных демократических преобразованиях. Чтобы обсудить именно этот вопрос, было принято решение провести летом 1988 года XIX партийную конференцию. Это был поворотный, переломный момент перестройки. Это было потрясающее событие. Конференция приняла решение о проведении политической реформы. Суть ее – выборность, сменяемость власти, политическая конкуренция. Впервые прозвучали слова о необходимости политического плюрализма.

Наступивший 89-й год круто изменил жизнь страны. Впервые в ее истории были проведены свободные, конкурентные выборы. Никакого вмешательства, никакого нажима на избирателей, никаких фальсификаций. В результате в политику пришли новые люди. Люди, которые были нужны, востребованы временем. Но несмотря на это все шло трудно. И с каждым днем, неделей сопротивление реформам влекло за собой болезненные последствия. Этим воспользовались консервативные радикальные силы. И несколько раз они пытались ставить вопрос о моем смещении с поста Генерального секретаря ЦК КПСС, говорили о недоверии президенту, об ограничении его полномочий в пользу кабинета министров.

Ситуация накалялась и достигла такого предела, что на одном из пленумов я заявил о своей отставке с поста генсека и покинул зал заседания. Что я могу сказать сейчас? Считаю, что допустил ошибку, – поддался уговорам вернуться. Надо было идти до конца, тем более 100 человек из числа членов ЦК уже объединились в список тех, кто готов идти за Горбачевым. А на самом деле моих сторонников было гораздо больше.

О РАЗВАЛЕ СССР

В открытой публичной политической борьбе моим противникам не удалось добиться своих целей. И тогда в августе 1991 года они пошли на путч, осуществили попытку государственного переворота. Путч провалился, но он ослабил мои позиции. И этим воспользовались радикалы, сепаратисты и просто люди, рвавшиеся к власти. В течение двух недель после путча все республики приняли Декларации о независимости.

В августе Ельцин не пошел на сговор с путчистами, хотя они предлагали ему объединиться против Горбачева. Нет, он возглавил сопротивление. Но после провала путча действовал разрушительно, стремясь прежде всего к единоличной власти в Кремле. Обновленный Союз, к которому мы стремились, мешал ему. И поэтому, пусть и после колебаний, в конце концов Ельцин встал на путь разрушения союзного государства.

6–8 декабря 1991 года он секретно встретился в Белоруссии с руководителями Украины и Белоруссии. Там был подписан документ о прекращении существования Советского Союза. Именно здесь начиналось мое принципиальное расхождение с Ельциным и теми, кто его поддерживал. Видя необходимость децентрализации, обновления Союза, я тем не менее выступал и боролся за сохранение союзного государства. Всякие разговоры и попытки свалить на меня вину за распад Союза безответственны, голословны и лживы.

Кстати, один из путчистов, забытый ныне Тизяков, обращаясь к своим сообщникам из тюремной камеры через записки, требовал: «Перестаньте каяться, валите все на Горбачева». Вот и валят уже двадцать с лишним лет. Ложь остается ложью, и тем не менее немало людей верят ей. Верят в том числе и потому, что новые власти, исходя из своих интересов, на протяжении всех этих лет, по существу, участвуют в дискредитации Горбачева. Получается какой-то абсурд. Люди не могут понять простой логической ситуации. Подумайте, какой смысл мне, после того как в 1991 году была принята антикризисная экономическая программа, поддержанная всеми республиками, подготовлен новый союзный договор и намечено на 20 августа его подписание, намечено проведение внеочередного съезда партии в ноябре, – какой мне смысл все это рушить?

Срыв перестройки и распад Союза стали результатом ожесточенного сопротивления реакционных сил, организовавших путч, и авантюристических действий радикальных и сепаратистских сил, рвавшихся к власти. Сыграли свою роль и допущенные нами ошибки. Нам следовало раньше приступить к реформированию КПСС. Мы опоздали с децентрализацией и обновлением Союза.

В страну впервые за столетия ее истории пришла свобода – свобода слова, собраний, частного предпринимательства, свобода совести, свобода выезда. Были проведены демократические выборы, созданы органы власти, подотчетные людям. Мы нормализовали отношения с США и Китаем, освободили народ от бремени холодной войны, отвели угрозу ядерной катастрофы, начали процесс сокращения ядерных и обычных вооружений, договорились о ликвидации химического оружия.

Это все дала перестройка. Были выведены советские войска из Афганистана – тем самым исправлена ошибка прежнего руководства, спасены жизни тысячи людей, погашены региональные конфликты, полыхавшие на протяжении десятилетий.

Народы Центральной и Восточной Европы получили возможность самим определять свою судьбу. Когда меня обвиняют в том, что я отдал Восточную Европу, я отвечаю: «Отдал – кому? Польшу – полякам, Чехословакию – чехам и словакам, Венгрию – венграм». Все эти исторические перемены не пришли сами собой, они делались руками людей. Руками тех, кто начал перестройку, и тех, кто ее поддержал. Люди менялись сами и меняли ход истории. Таков ответ на главный вопрос сегодняшней лекции. Но история не только не фатальна, она не линейна. Перестройка была прервана, и Россия оказалась в историческом зигзаге.

О ЕЛЬЦИНЕ

После распада Союза Ельцин отбросил линию на постепенные перемены и встал на путь шоковых мер в экономике. Положение усугублялось разрывом хозяйственных связей с республиками бывшего Союза. А ведь это был единый хозяйственный организм! Ельцин обещал, что через полтора-два года Россия станет одной из процветающих стран мира. «Если нет – лягу на рельсы». Меня спрашивали: «Почему Ельцин не ложится на рельсы?» Я отвечал: «Может быть, потому, что у нас перебои с движением общественного транспорта?»

Ельцин считал, что можно добиться быстрых перемен, издавая указы. Я считал, что для того, чтобы обеспечить успех реформ, нужны силы, кадры, ресурсы. Но новая российская власть утверждала, что у меня просто не хватает решительности.

Итоги к 1992 году были плачевными: наполовину сократилось производство; две трети населения оказалась у черты бедности; безработица достигла невероятных масштабов; люди месяцами не получали пенсии и зарплаты; приватизация, от которой ждали больших успехов, была проведена грабительски в интересах горстки людей. Все это привело к расколу общества, к противостоянию законодательной и исполнительной власти, а кульминацией стал расстрел парламента в октябре 1993 года. Затем последовала Чеченская война, которую можно и нужно было предотвратить. В общем, итогом ельцинского правления стало не обещанное процветание, а развал экономики, дефолт 1998 года и хаос во всех сферах жизни.

В это же время я создал Фонд социально-экономических политических исследований, который стал платформой для широкой общественной дискуссии. А в 1992 году я стал президентом – основателем экологической организации «Международный зеленый крест». Я горжусь тем, что сегодня эта организация действует на всех континентах.

О ПУТИНЕ

Когда Ельцин ушел, я, несмотря на то, что мне чужда практика «назначения преемника», тем не менее, как и большинство россиян, поддержал Путина. Путин унаследовал хаос. Бездействовать было нельзя. Для стабилизации обстановки он прибег к экстраординарным мерам, некоторые из них имели авторитарный характер. Видя это, я тем не менее считал, что до определенного предела такие меры допустимы. В том числе я поддержал шаги по восстановлению конституционного порядка во всех регионах России.

Принятые тогда меры сыграли свою роль, они способствовали стабилизации обстановки и возобновлению экономического роста. Немаловажное значение имело то, что изменилась внешнеэкономическая конъюнктура. Я имею в виду рост цен на нефть до 100–120 долларов за баррель. Как тут не вспомнить обвал этих цен в годы перестройки.

Но я всегда говорил: за стабилизацией должны последовать меры по реформированию и развитию. Потому что сохранение статус кво – это путь к застою.

Второй президентский срок Владимира Путина открывал возможности для реализации новой стратегии. Однако власть пошла по другому пути. Это был большой просчет, и это привело страну в состояние тупика. Недопустимо велик разрыв в доходах и уровне жизни между небольшим наиболее обеспеченным слоем населения и всеми остальными. Экономика монополизирована, инициатива предпринимателей скована, малый и средний бизнес сталкиваются с огромными барьерами. Большое беспокойство вызывают сферы образования, здравоохранения и науки.

Власти удается на некоторое время сбивать протестную волну, но проблемы страны никуда не ушли, и если все останется по-прежнему, они будут обостряться. Это значит, что предстоит новая попытка российского общества перейти к реальной демократии. Она будет иметь историческое значение. Влиять на ход истории, люди могут только через участие в политике. Реальность же такова, что у людей практически нет возможности влиять на принимаемые решения через реальные действующие и отражающие их интересы партийные структуры.

Не должно быть раскола – ни между поколениями, ни между разными течениями демократических сил. Надо, чтобы и со стороны власти, и со стороны общества было понимание того, что решить сложнейшие проблемы страны можно лишь на пути демократического взаимодействия. Разрыв между властью и народом больше нетерпим.

История не фатальна, и человек может повлиять на ход исторических событий. Однако каждое поколение должно доказать, что у него достаточно сил и ума для того, чтобы влиять на ход истории.