Глава компании «Ваш финансовый попечитель», один из крупнейших землевладельцев Подмосковья Василий Бойко сильно изменился после ареста. Теперь он носит подчеркнуто дешевые костюмы и рубашки, бороду, говорит о православном образовании, а бизнес делает на торговле молоком. Вместо роскошного курорта в Рузском районе теперь агрохолдинг, в приемной Василия Бойко-Великого (да, он сменил фамилию) полно местных газет, рапортующих об удоях и намолотах с указанием имени рекордсмена и марки комбайна. А когда-то «Ваш финансовый попечитель» скупал акции Братского алюминиевого завода и собрал блок-пакет, безуспешно воевал с «Северсталью» за Оленегорский ГОК... В результате продал акции подконтрольным Алишеру Усманову и Олегу Дерипаске фирмам. Несмотря на неудачи на поприще борьбы за заводы, Бойко сумел собрать огромное землевладение в Рузском районе. Правда, по многочисленным жалобам депутата Ивановского сельского поселения Николая Клюева, требовавшего разобраться в механизме скупки земельных паев у крестьян совхоза имени Льва Доватора, началась проверка, а потом было возбуждено уголовное дело против руководителей ВФП. Вечером 15 февраля 2007 года Василий Бойко был задержан группой ОМОНа в ресторане и помещен в следственный изолятор, из которого его выпустили под беспрецедентный залог в 50 млн рублей в октябре 2008 года. Двойная фамилия | Молоко вместо курорта | Арестованные земли | Атом и религия
ДВОЙНАЯ ФАМИЛИЯ – Что за неожиданное решение – стать Бойко-Великим? – Я долго к этому склонялся. Бойко – это фамилия моего отца, которую я спокойно носил всю жизнь. И ни в детстве, ни в юности, ни в зрелом возрасте никаких проблем с фамилией не испытывал. Фамилия Бойко идет от деда, который был родом из-под Полтавы, служил в лейб-гвардии Его Императорского Величества гусарском полку, был георгиевским кавалером в Первую мировую войну, ходил с гусарами в атаку на Кенигсберг еще в 1914 году. Во время Великой Отечественной войны тоже воевал и проявил себя геройски. В 47 лет, будучи раненым и контуженым еще в Первую мировую войну, он пошел добровольцем на фронт. И в октябре, в самый критический для страны момент был сброшен вместе с группой диверсантов под городом Орша, и взрывал там эшелоны, которые подвозили технику и боеприпасы для немецких войск. Когда правительство драпало из Москвы на восток, мой дед пошел на запад. С октября 1941 по ноябрь 1942 год он сначала воевал в диверсионном отряде, потом организовал партизанскую бригаду, она называлась партизанская бригада батьки Василя и насчитывала около тысячи бойцов. Он был Василий Устинович Бойко, и меня, собственно, назвали в его честь. В 1942 году была создана Оршанская партизанская зона Белорусской ССР, то есть партизаны освободили большую часть Оршанской области. Потом немцы собрали несколько дивизий и обрушились на эту зону, ликвидировав ее в конце 1942 года. Тогда раненого деда вывезли самолетом в Москву. У нас сохранились дневники этой партизанской бригады, из которых следует, что они больше тысячи эшелонов пустили под откос. Немцы давали за голову деда награду в 100 000 рейхсмарок – это довольно много, плюс дом в Берлине, дом в Париже и дом в Москве. – Так же, как за голову генерала Доватора, как я прочитала в вашей же газете? – Я эту статью не читал еще, но конкретно за голову моего деда столько давали. И у нас сохранились эти объявления. – Чем же вас не устроила столь славная фамилия? – Фамилия меня устраивает, своим дедом я горжусь. Если бы она меня не устраивала, она бы не осталась. Но последние годы постоянно в разных средствах массовой информации меня путали с Олегом Бойко. – Вас это обижало? – Олег Бойко громко звучал в массовой печати, не в бизнес-печати. В самих газетах «Ведомости» и «Коммерсантъ» меня никогда не путали с Олегом Бойко, а уже в приложениях и разных других СМИ – путали. Олег прославился тем, что в 90-х годах выпускал акции «Олби-Дипломат» и продавал их населению. Память об этом осталась. Журналисты, которые ходили в школу в 90-х годах, запомнили Бойко, который торговал акциями «Олби-Дипломат». – Потом он еще игорным бизнесом занимался... – Да, в последние годы он занимался игорным бизнесом. – ... что вас тоже наверняка обижает, как человека глубоко верующего? – Насчет «Олби-Дипломат» я, пожалуй, воздержусь от комментариев, а что касается игорного бизнеса – это совершенно не богоугодное дело, и наше государство уже тоже пришло к этому пониманию, отправив игорный бизнес в специальные зоны, в которых, правда, так ничего и нет. Я игорным бизнесом никогда не занимался и не собираюсь заниматься. В рулетку я играл один или два раза ради любопытства. – Чтобы понять, насколько это дело небогоугодное? – Чтобы лучше понимать Достоевского. Меня игра никак не захватила, не то чтобы я себя сдерживал. Нет, мне это неинтересно. Я не одобряю игорный бизнес, и когда меня несколько месяцев назад в приложении к газете опять назвали Олегом Бойко, это была последняя капля. – То есть журналисты вас вынудили? – Я понимаю, что судиться бессмысленно. Мы судимся с некоторыми изданиями, которые еще и утверждали, что я украл землю у крестьян. Несколько исков мы уже выиграли, потому что землю я не крал. А то, что меня в чем-то похожем обвиняют, то это еще не повод писать, что я ее украл. Доказать это уже пять лет не могут, и навряд ли докажут, потому что нет этого. А здесь даже судиться нельзя, – скажут: «Ну простите, ошиблись. Олег Бойко, Василий Бойко. Ну какая вам разница?». Это же не оскорбление. Плюс к этому в свое время был известен Максим Бойко, я его знаю – он работал в ведомстве [Анатолия] Чубайса, занимался приватизацией. Но он мне тоже не родственник. Вообще, взрослых мужчин с фамилией Бойко и моих родственников – нет. – То есть все известные российской печати Бойко – не ваши родственники? – И неизвестные тоже. Наш род по мужской линии – это я и мой сын. Еще есть Андрей Бойко, владелец яхт-клуба. Может он и хороший человек, не знаю, я с ним не знаком. Но моих детей в школе постоянно спрашивали: «Твой папа яхтами торгует?». Они говорят – нет, не яхтами. – Нет, землей. – Не землей, а молоком и зданиями. Плюс еще это уголовное дело возникло по Андрею Бойко. Не могу судить, справедливое или нет, но тут же начали говорить, что он мой брат. Этот на суше, тот на воде. И даже логика выстраивалась, что идет семейное преследование. Кроме того, про Андрея Бойко написали, что он пользуется услугами эскорт-девиц. Может быть это все ложь и клевета, я не знаю. Я слышал, что он порядочный человек. Но самое главное, что широко звучат и Олег Бойко, и Андрей Бойко – люди, ко мне никакого отношения не имеющие ни по бизнесу, ни по жизни. А ввиду того, что на меня собственной клеветы хватает, от которой мне надо отбиваться, я и решил изменить фамилию. – Фамилия Великий – это фамилия вашей матушки или вы переименовались в честь вашего фонда [Благотворительный фонд Василия Великого]? – Это фамилия другого моего деда, отца моей мамы. В девичестве моя мама была Тамара Великая, а ее отец – Петр Великий. Петр Кириллович Великий – это его настоящая фамилия. Родился он под Никополем, был столяром-краснодеревщиком. Тоже воевал в дивизии народного ополчения, и я им тоже горжусь. И я с удовольствием приставил эту фамилию к фамилии Бойко. – Вас не смущает, что это может, так сказать, несколько нескромно прозвучать? И придется слишком многим людям объяснять, что это тоже ваше родовое имя. Если бы был Бойко-Петров, это была бы одна история, а тут ведь некоторые могут неправильно понять. – Поскольку я это сделал не с целью прославления своего имени, то я смиренно несу эти предположения о моей нескромности. Лучше слушать предположения о моей нескромности, чем предположения, что я занимаюсь игорным бизнесом... – Или пользуетесь услугами эскорт-девиц. – Да. Я веду тихую спокойную жизнь, непубличную. Я публичен в том смысле, что я общаюсь с журналистами и готов ответить на все вопросы, но в смысле участия в тусовках – абсолютно нет. Мне имиджмейкеры даже говорят, что я слишком много общаюсь с журналистами, надо бы поменьше и покороче. Но мы всегда готовы рассказывать о наших проектах. Мне кажется, что и уголовное дело во многом возникло из-за нашей открытости. – Ваша семья тоже фамилию поменяла? – Да, все поменяли. Паспорта еще не сменили, но свидетельство получили. – И в уголовном деле переписали? – Да, уже переписали. И уже допрашивали меня как Бойко-Великого. МОЛОКО ВМЕСТО КУРОРТА – В то время, когда вы были в СИЗО и шло расследование, активно муссировалась информация, что на вас таким образом пытаются давить с целью заставить отдать земли. Это правда или это выдумки? – Я так скажу. Любой бизнесмен, попавший в тюрьму, может совершенно справедливо рассматривать это как давление на него. – Вам что-то пришлось отдать? – Мы ничего не отдали и ничего не собираемся отдавать. Потому что всё мы приобрели законно и оснований что-либо отдавать у нас нет. Мы абсолютно законопослушная компания, и само ведение уголовного дело это доказывает: никто из нас никуда не сбежал – ни я, ни моя семья, ни топ-менеджеры. Мы не бросились ни в Лондон, ни в Париж, хотя надо сказать, что незадолго до ареста я провел месяц за рубежом: сначала были каникулы, которые я провел с детьми в Альпах, потом я был на Афоне, готовился к открытию выставки иконописи. И я приехал в Россию, зная, что ко мне следствие имеет очень много вопросов и большие претензии. Не потому, что я скрываюсь, а потому что следствие ведется с обвинительным уклоном. Я был готов ко всему, и все равно вернулся в Россию, потому что хотел трудиться на благо Родины. И тружусь. Такую возможность мне предоставляют. И следствие трепетно относится: у нас недавно был захват одного предприятия, так они меня вызвали и спрашивали, что случилось. Я им сказал, что это к делу никакого отношения не имеет. «Вот как хорошо, – сказали, – что это к нам никакого отношения не имеет. Давайте так и запишем, что мы тут не при чем». Они тоже о своем имидже заботятся. И надо сказать, что «Русское молоко» развилось именно за последние годы. Все мои знакомые, которые пробовали это молоко, говорят – очень вкусное. – А вы где его продаете? – В Москве. – Помнится, когда все это начиналось, речь шла о том, что рузское молоко будет продаваться только в дорогих магазинах и как-то очень выборочно. – Москва – город состоятельных людей. Здесь живут сотни тысяч людей, которые не обращают внимание на то, сколько стоит молоко. Сейчас мы поставляем наше молоко в 500 магазинов, скоро выйдем на тысячу. – То есть вы сделали продукт массовым? – Нет. Продажи растут за счет того, что раньше большое количество молока и молочных продуктов мы потребляли в самой Рузе, причем значительная часть шла в оптовую продажу: в больницы, на кондитерскую фабрику и т.д. Сегодня мы этот опт сократили и все молоко идет в розницу. Мы производим всего 50 тонн молока и молочных продуктов в день, а Лианозовский завод, например, производит 2500 – 3000 тонн в день. То есть у нас продукт совсем не массовый, хотя он и присутствует во всех магазинах и москвичи могут его покупать как продукт повышенного класса. Хотя в «Копейке», «Ашане» и Metro нас нет и мы там не планируем появляться. А во всех остальных магазинах мы присутствуем. Сейчас мы в «Перекресток» входим напрямую (раньше были через дилеров), может быть, в «Пятерочку» в следующем году войдем: нам сделали предложение, но это еще вопрос не решенный. – А что с «Рузской Швейцарией»? Я так понимаю, что вы ее переименовали в «Благодатную Рузу». – «Рузская Швейцария» стала «Благодатной Рузой», аграрный проект (производство молока) – это ее часть. А та часть, которая связана с курортом, будет развиваться, когда, во-первых, закончится уголовное дело и будет снят арест с земли, а во-вторых, закончится экономический кризис. Курорт – дело дорогое и в условиях кризиса неактуальное. – У вас было 23 000 га и 13 500 в бессрочном пользовании. – Так и осталось. АРЕСТОВАННЫЕ ЗЕМЛИ – Теперь у вас там агрохолдинг и замороженные курорты? – Ну как замороженные? Мы сделали стартовый проект – «Бухта Бунина». – Это не тот объект, который у вас оспаривают? – У нас оспаривают все. – Фигурант вашего дела по фамилии Клюев, кажется, про нее и писал жалобы. – Клюев писал обо всем. Вплоть до того, что в одной жалобе он утверждал, что я виновен в смерти 2000 человек, в том числе его жены, которая умерла от инсульта. Во всем виноват я. Чикатило отдыхает. Нас обвиняли и продолжают обвинять в том, что мы украли землю у 4000 человек – у всех крестьян Рузского района. Не у одного или двух, не у Клюева или его знакомых. Нет, у всех. А каким образом мы ее украли? «Путем заключения договора купли-продажи и выплаты денег». Это вот прям буквально в обвинении написано – способ хищения: обманывая людей, имитируя сделку. А как мы ее имитировали? Заключая договор купли-продажи и выплачивая деньги. А цель-то была – украсть. Представляете, нужно вам продать квартиру, вы идете и продаете, получаете деньги. А потом говорите, что у вас ее украли. – Ну, может быть, цена была низкая? – Цена была такая, как написано в бумаге. Как написано, столько и заплатили. Если написано 150 000 рублей, человек и получил 150 000 рублей. Гораздо больше, чем в соседних районах – Волоколамском, Можайском и даже Истринском. И все это подтвердили. Нашлись, конечно, отдельные хитрецы, которые слукавили и сказали, что они думали – это аренда. Например, на допрос приходили муж и жена. Жена говорит, что продавала, а муж: мне казалось, что это аренда. Хотя они подписали один и тот же договор купли-продажи. Но их немного – может, человек 50 нашлось, которые так решили слукавить. А может это и не они, а следствие за них написало. – А ваша соратница, бывший гендиректор ВФП Мария Лобода все еще в заключении находится? – Вот это какая-то странная история, я уже не первый раз слышу. Она давно вышла на свободу, меньше чем через два месяца после меня. Она давно на свободе, работает в одной из финансовых корпораций Москвы. – Заключенных в СИЗО по вашему делу уже не осталось? – Нет, всех выпустили давно. Под залог. – Когда вас только-только арестовали, начали появляться сообщения, в том числе исходящие от вашей компании, что в проекте «Рузская Швейцария» должен появиться новый партнер. Но он так и не появился. – Так и не появился. – Это был специально организованный информационный вброс? – Нет, такие планы были. Но я уже был в тюрьме, поэтому я могу только информационно сообщать, что такой проект был, но по разным причинам он не состоялся. – Вы сейчас остаетесь крупнейшим землевладельцем Подмосковья. А кто кроме вас является таким же крупным землевладельцем? – Те же, кто и был. «Промсвязьнедвижимость», «Абсолют-групп», «Нерль»... Кто там еще? – «Нерли» уже нет. – Ну, значит, нет. Я сейчас земельными вопросами не занимаюсь в силу того, что земля арестована, поэтому за землевладельцами не слежу. Новую землю мы не покупаем, потому что кризис, а старую не продаем и не собираемся по разным причинам. В нашем Рузском районе владельцем одного из совхозов был «Знак», он так и остался крупнейшим землевладельцем. – Вы с ними не поддерживаете сейчас отношений? – Ну как не поддерживаем. На совещаниях в районе встречаемся. – «Нерль».... – У «Нерли» мы все выкупили еще в 2006 году. В 2003 году мы с ними конкурировали за покупку предприятий. И там, где мы получили контрольные пакеты, мы все миноритарные пакеты у «Нерли» выкупили. Нас, кстати, обвинили в том, что мы это украли у крестьян. То есть то, что купила «Нерль», – на самом деле это мы украли, как написано в деле. – «Нерль» называли как одного из инициаторов давления на вас. – Нет. В 2006 году осталось два предприятия, в которых мы покупали земли параллельно. Цены к этому времени взлетели до небес: до 300 000 – 350 000 рублей за пай. Это безумные цены за сельхозпредприятие, находящееся в ста километрах от Москвы. В соседнем Одинцовском районе цены были 100 000 рублей за пай, а в Рузском, где ничего нет, из-за нашей конкуренции они так взлетели. Сейчас, конечно, это нам в плюс – люди получали такие огромные деньги за свои паи. Кто-нибудь из горожан получал $10 000 за свой ваучер? Чубайс обещал на ваучер «Волгу», но в 1993 году она стоила меньше. – Ну, вряд ли вы землю по рыночной цене покупали. По кадастровой, наверное? – Нет, кадастровая была намного ниже. $1000 за гектар, а пай составлял 4 га. Ну вот, значит $4000 за пай. А мы платили в 2,5 раза больше. В сельхозпредприятиях, которые мы покупали пополам с «Нерлью» (а одно предприятие мы на троих вообще купили, со «Знаком»), мы доли «Нерли» выкупили еще до открытия уголовного дела. «Знак» так и остался до сих пор. Меня обвиняют в хищении земли в одном из совхозов, в котором 40% принадлежит «Знаку». – [Владельца «Знака» Николая] Цветкова не обвиняют? – Нет, к нему претензий нет. Более того, сумма ущерба по этому совхозу – 60 млн рублей, или 100 000 на человека. При этом каждый получил больше 100 000. Сумма ущерба получается отрицательная. АТОМ И РЕЛИГИЯ – Если вернуться немного назад, до начала всей этой эпопеи вы говорили о намерении создать энергохолдинг... – Мы его создали. Находясь под следствием. Сегодня у нас крупнейший в стране частный холдинг по строительству атомных электростанций. – Как называется? – «Энергоатоминжиниринг». Сейчас был пуск второго блока Волгодонской АЭС, на которой наши компании выполнили не меньше 20% работ. Причем это довольно большой процент, потому что все остальные работы выполнили государственные компании. Сейчас мы работаем на строительстве четвертого энергоблока Калининской АЭС в Удомле, третьего и четвертого блока Волгодонской АЭС. Определенные работы делаем на Нововоронежской АЭС, Смоленской АЭС и на многих других объектах, в том числе в Подмосковье. Мы купили входящие в холдинг компании в 2006 году, с мая по декабрь, когда уже во всю шло уголовное дело. – С учетом того, что «Рузская Швейцария» заморожена, вы занимаетесь молоком и строительством атомных электростанций? – Ну да. Еще мы занимаемся благотворительной деятельностью: мы ведем в Рузском районе программы по православному образованию молодежи. Сейчас хотим ввести курсы для взрослых. У нас есть несколько проектов по изданию православной патриотической литературы. Для просветительской деятельности мы создали фонд имени святого Василия Великого. – Вашего «однофамильца». – Нет, он не однофамилец. Он это звание получил за труды в церкви. Он мой святой покровитель. Но фонд назван в честь него не потому, что он мой покровитель, а потому что он положил начало православной просветительской деятельности. – Журнал «Финанс» ваше состояние оценивает в 3,5 млрд рублей. Вы согласны с этой оценкой? – А в долларах это сколько? – Около 100 млн, чуть больше. – Стоимость компании, думаю, больше. Без уголовного дела гораздо выше. – На сколько больше? – Не знаю. А сейчас это стоит намного меньше, да и вообще непонятно сколько это стоит: ликвидного рынка крупных землевладений нет.
