Российская промышленность последние два года развивается по стагнационному сценарию. Отдельные всплески активности, происходящие от месяца к месяцу, не меняют общей картины. Фрагментарный же рост производства по большей части происходит за счет государственных инвестиций и их преобразования в добавленную стоимость реализованной продукции предприятий.

Слабым утешением подобной модели отраслевого поведения служит известная закономерность из теории экономических (в том числе промышленных) циклов: если уж за два года такая относительно длинная стагнационная волна не перешла в устойчивую рецессию, то, как правило, тренд поворачивается в зону расширения. Но в настоящий момент фундаментальные признаки разворота отрасли в зону роста пока не наблюдаются. В первую очередь это касается крайне слабой инвестиционной, инновационной и модернизационной составляющей развития, а также высокого уровня неопределенности для ведения бизнеса из-за невозможности оценить ближайшие перспективы изменения «правил игры» со стороны регуляторов промышленной деятельности, включая предполагаемое усиление налогового обременения со стороны государства.
Судя по результатам конъюнктурных опросов в разные периоды повышения налогов в России, российский предприниматель – буквально самый предприимчивый предприниматель в мире. Если бы подобные частые изменения правил игры, причем во время самой игры, происходили с немецкими, французскими или другими зарубежными бизнесменами, то большинство из них уже давно бы сошли с рынка или поменяли вид промышленной деятельности на менее рискованный и более ликвидный – например, торговлю, финансовые услуги, ростовщичество и другие. Однако отечественные предприниматели, привыкшие к подобным пертурбациям, за два-три месяца находят «белые», «серые» и «темные» схемы по минимизации возникших издержек. Эти схемы заключаются далеко не только в увеличении производительности труда, сокращении занятости или снижения зарплат, но и в переносе большей части издержек на конечного потребителя своей продукции. Слабая внутриотраслевая конкуренция и зачастую квазимонопольное положение на рынке промышленной продукции (особенно на региональных рынках), а также молчаливое согласие заинтересованных чиновников в применении подобных схем позволяют многим предпринимателям благополучно решать возникшие проблемы.
В 2014 году к перечисленным негативным факторам добавились санкционные сложности в получении дешевого иностранного фондирования, что выстраивает дополнительные барьеры к переходу отрасли в зону акцентированного роста. К сожалению, существенными негативными драйверами в последний год стали повышенная инфляция и избыточная турбулентность на валютном рынке, что также сужает горизонты стратегического планирования бизнеса и отрицательно влияет на мотивацию по крайней мере частных предпринимателей к пересмотру своих управленческих схем в сторону интенсификации производства.
Причем, как показывают результаты опросов, для руководителей предприятий не так страшна текущая инфляция (ею предпринимателей особо не удивишь). В конце концов, в «тучные» для промышленности предкризисные годы, когда отрасль росла почти двузначными темпами, темпы роста инвестиций в основной капитал достигали в 2007 году 123,8%, банки ломились от депозитов предприятий, а инфляция при этом не опускалась ниже 10%, и всем было хорошо. Главное, что сегодня сдерживает частный бизнес, не включенный в государственные программы развития, наряду с перечисленными лимитирующими факторами – это инфляционные ожидания, которые лишают предпринимателей мотивации к интенсификации производства из-за возможно высокой стоимости издержек и попадания в зону повышенных рисков.
Помочь в борьбе с инфляционными ожиданиями призван российский Центробанк. Свою позитивную роль здесь должны сыграть его обязательства по таргетированию инфляции и обеспечению свободного курса рубля с 2015 года. Однако следует иметь в виду, что подобные новации хорошо работают в странах с благоприятной экономической конъюнктурой, с четко действующими институтами развития и диверсифицированной экономикой. Для России же, где в настоящее время экономика развивается в стагнационном режиме, а основным источником пополнения бюджета являются средства от продажи углеводородного сырья, внедрение подобных инструментов может оказаться достаточно рискованным мероприятием. 

С одной стороны, слишком высока зависимость экономики от ценовой конъюнктуры на сырьевом рынке и от политических рисков, чтобы отпускать рубль. Но в то же время изменение ключевой ставки ЦБ РФ способно смягчить колебания нефтяных цен и их влияние на курсовую и инфляционную составляющие. Сегодня уже понятно, что позиция ЦБ РФ будет подвергнута различного рода критике со стороны «экспертов», в том числе и федерального уровня. Хватит ли политических сил у Банка России сохранить свою независимую позицию в вопросе заявленного кредитно-денежного регулирования? Это большой вопрос. Для снятия этой проблемы с учетом последних геополитических событий необходимо четко, желательно на законодательном уровне определиться, какую экономику мы будем строить в ближайшие хотя бы десять лет. 

Если пойдем по пути классических рыночных отношений с прерогативой рыночных механизмов, основой которой является равновесие спроса и предложения, то позиция ЦБ РФ является не просто правильной, но и безальтернативной. Если мы предполагаем строить экономику с преобладающей государственной собственностью или вообще мобилизационную локальную экономику, то можно использовать другие методы регулирования кредитно-денежных процессов. Тем более подобный опыт у России уже имеется, и его результаты были не всегда отрицательными. На определенных этапах развития страны мы имели социально ориентированную (правда, инвестиционно не столь привлекательную) экономику. 

Однако, применяя вторую, а тем более третью из перечисленных моделей функционирования, можно смело снимать с повестки дня задачу сближения России с показателями развитых экономик. Особенно в области высоких технологий. Она останется для нас не просто временно невыполненной, но и в принципе невыполнимой.