Выступление на конференции «Россия и мир: вызовы нового десятилетия»:
Сейчас мы движимы двумя стимулами. Нужно снизить негативные последствия кризиса, с другой стороны, стратегия инновационного развития не может обойтись без изменения параметров социального развития. Совершенно ясно, что мы не можем решить сразу все, здесь и сейчас. Но мы должны понимать и видеть те вызовы, которые должны стоять перед страной. Мы должны понимать, что базовым является рынок труда, особенно для россиян, где многие – наемные лица.
Мы часто говорим о том, что нам на протяжении долгих лет удавалось избежать экстремальных ситуаций. У нас был умеренный рост безработицы, но наш рынок всегда платил за это высокую цену. Это сокращение доходов от труда, низкая зарплата. По сути дела, мы имели не реальный рост зарплаты, а ее восстановление к тому периоду до 1991 года.
Мы видим повторение кривой зарплаты по отношению к динамике промышленного производства. Если на предыдущем этапе зарплата падала глубже, чем ВВП, то в прошлом году – меньше чем ВВП.
Чтобы понимать, что делать на рынке труда, мы должны его хорошо видеть. Занятость на крупных и средних предприятиях – мы ее видим и знаем. Но это уже менее половины активного населения. Среди малого бизнеса много теневых предприятий. Это уже не самая прозрачная занятость, когда мы говорим о реструктуризации. 13 млн человек – это неформальная занятость, до которой импульсы по реструктуризации рынка не доходят.
Какие импульсы посылают политики на рынок труда? Мы видим прямое воздействие на регистрацию безработных. Программы поддержки направлены менее чем на 3% экономически активного населения.
Об отношении общества к пожилому, нетрудоспособному населению говорили очень много. Я бы хотела затронуть пункт, о котором не говорили. На протяжении многих лет система выстраивалась как четкий инструмент борьбы с бедностью. Борьба за прожиточный минимум и средний размер пенсии – мы добились повышения, но мы проиграли вторую войну: мы пришли [к нынешнему моменту] с крайне низким коэффициентом замещения. Прежние показатели коэффициента замещения будут достигнуты для лиц с относительно низкими доходами, а группы со средней и высокой зарплатой – их коэффициент замещения уже ниже 25%. Это определяет крайне низкую заинтересованность населения в пенсионной реформе.
Менее 40% работодателей платят взносы в пенсионный фонд в полном объеме – это тоже один из инструментов разрушения пенсионной системы. Мы видим полную разбалансированность.
Если посмотреть в совокупности, около половины бедных домохозяйств не имеют доступа в систему соцзащиты. Необходимо перенаправить поддержку и тем группам, которые в этом нуждаются. Надо признать, что в системе поддержки нет адресности.
Когда мы говорим о негативном влиянии демографических процессов, говорим о сокращении численности населения, мы не осознали, что есть еще один вызов: старение населения. При отсутствии рынка социальных услуг сегодня именно экономически активное население в самом трудоспособном возрасте от 44 до 54 лет вынуждены поддерживать несколько поколений членов своих семей. Если для детей, для дошкольного возраста что-то делается, то для пожилых – это вакуум. Люди вынуждены сами ухаживать за пожилыми, это не дает людям работать так, как ожидается.
В целом социальная политика научилась поддерживать два полюса. Пожилое население – ему была адресована пенсионная система. Есть спектр мер по поддержке детей. Трудоспособное население не поддерживается. Средний класс, относительно развитая и обеспеченная часть общества, составляет 20%, они обеспечивают себя за счет экономической активности.
Нам впереди предстоит трудная задача. Государство обязано помогать слабым, предоставлять инструменты защиты слабым социальным группам, именно эти обязательства государство пытается выполнить. Но если мы хотим осуществить устойчивый переход, то мы должны научиться сбалансировать институты поддержки с институтами развития.