Фото: Глеб Щелкунов/Коммерсантъ
Сегодня «Лента.Ру» опубликовала большое интервью с мэром Москвы Сергеем Собяниным, которое было взято до беспорядков в Бирюлеве. Slon приводит избранные места из беседы с мэром.
Москва безопаснее, чем Женева
– Москве на наших глазах возникают фактически новые гетто. Знаете ли вы об этом, следите ли вы за этим, и как вы собираетесь с этим бороться?
– Ну, таких районов нет, но то, что такая угроза существует, – да... Москва отличается от других крупных мегаполисов тем, что у нас как в центре, так и на окраинах уровень благоустройства территории примерно одинаковый. Уровень безопасности что в центре, что в районах примерно одинаковый. И это вообще уникальная положительная сторона Москвы. Потому что нигде, практически ни в одном мегаполисе мира такой безопасности, начиная от центра и кончая окраиной, не существует. В том же Нью-Йорке не дай бог прийти в какие-то окраинные районы. Да в той же Женеве ― отойдите на два квартала от центра, там совершенно другая обстановка. Я считаю, что это достоинство Москвы и его надо сохранять.
Демократизм европейских мэров – полная иллюзия
–Во всех европейских столицах мэр – это человек, к которому можно подойти и сказать: «Вы знаете что, уважаемый Борис Джонсон? Нам не нравится ваше метро».
– Все-таки это полная иллюзия, что к мэру Лондона любой человек может записаться на прием.
– Ну, я предыдущего мэра Лондона видела в метро, он впереди меня шел.
– Ну и что? Меня тоже многие видели, я могу кучу историй общения рассказать и так далее. Но в 12-миллионном городе, чтобы уделить внимание каждому жителю, хотя бы десять минут, мне понадобится лет двести...
Легковые машины и дальше будут вытеснять из центра
– Почему мы так резко приняли решение начать двигаться по созданию тех же выделенных полос? Во-первых, эти полосы прежде ничего не давали, потому что там просто тупо парковались – и движения на них не было. Автобусы, которые должны были ехать по этой полосе, выезжали во вторую полосу и только усложняли движение. При введении полос, как правило, движение не ухудшается, а улучшается с точки зрения сопоставимого трафика. Во-вторых, мы боялись, что если мы этого не сделаем, в пробке застрянут и автобусы, и личные машины, и все будем дружно там стоять. Человек, который стоит в автобусе и смотрит на тех, которые стоят в пробке на машинах, говорит: «Слушайте, а что мне сидеть в этом автобусе? Да я лучше сяду на свою машину, хоть музыку включу и буду слушать. Все равно же в пробке вместе стоим!»
Что касается пешеходного пространства Москвы. Для нас это было важно даже не столько с точки зрения трафика, а вообще идеологемы дальнейшего развития города: либо мы делаем город, комфортный для людей, либо продолжаем забивать его машинами, ставить их поперек тротуаров и в такой идеологии дальше развиваться. Ну, не думаю, что для кого-то это лучше. Вначале, когда мы сделали первые пешеходные улицы, в Камергерском, Столешниковом, было очень много жалоб от бизнеса. Я получал коллективные письма: «Что вы делаете, у нас там сложившийся бизнес, вы просто его губите», – и так далее. Прошел год – эти жалобы исчезли, наоборот, начали говорить: «У нас покупатель изменился, количество людей, которые нас посещают и которые проходят мимо наших магазинов, увеличилось кратно. Спасибо вам большое».
Приехавшим в Москву работать не нужны избирательные права
– В Москве работает около миллиона двухсот тысяч приезжих граждан из других регионов. Не те, которые постоянно здесь живут, – они зарегистрированы, а те, которые не имеют права для голосования. Миллион двести. Из них полмиллиона – жители Московской области, которые приезжают и уезжают, и 600 тысяч – жители других регионов, в основном ЦФО. Они также приезжают и уезжают, они не живут здесь постоянно с семьями. У них есть право участвовать в муниципальных, региональных, федеральных выборах, живя у себя дома. Поэтому давать им еще одно право голосовать – это надо менять Конституцию Российской Федерации как минимум. Пожалуйста, многие из них остаются в Москве, покупают недвижимость или имеют постоянную регистрацию – тогда у них есть все права: получать социальные льготы, участвовать в выборах и так далее. Необходимо иметь в виду, что если мы что-нибудь эдакое придумаем – что ты приехал в Москву, здесь какое-то время поработал и имеешь право на голосование и на социальные льготы, – вот точно пол-России здесь может одномоментно очутиться.
– В некоторых западных мегаполисах регистрация происходит автоматически ― по месту уплаты налогов, и автоматически ты получаешь политические права, можешь избирать местную власть. Это ведь сильно упростило бы ситуацию.
– Не согласен с вами.
– Ну а с другой стороны, вы ведь сами получаете сотни тысяч людей с фиктивной пропиской.
– Я понимаю, но тогда надо дать миллиону человек, которые приезжают на работу каждый день и уезжают обратно, к примеру, в Подмосковье или в какие-то другие близлежащие регионы, дополнительное избирательное право. Я не представляю, как это сделать и зачем все это.
Уличная еда – не для бабушек и дедушек
– При вас происходило тотальное выселение из центра уличной еды. При этом взамен ничего предложено не было.
– Неправда. Если говорить про уличные киоски, то история происходила таким образом: мы убрали нестационарную торговую сеть, взамен создав отраслевые схемы и обозначив места и такой функционал, который необходим был для жителей. Потому что 80 процентов этих ларьков торговали не той едой, которая необходима бабушке, дедушке. Это пиво, сигареты, шаурма, китайские тряпки и так далее. Нам не все равно. Вот сказали бы: «Нам нужно...»
Что касается ларьков – в 2014 году заканчивается действие отраслевой схемы, мы опять соберем жителей, спросим, что им нужно. Я еще раз говорю: готов на любую схему, на любое количество этой мелкорозничной торговли – главное, чтобы она была нужна в первую очередь жителям.
Навального возьмут главой управы, если тот попросит
– Я для себя определил свою позицию и считаю, что им надо дать возможность приходить на выборы и влиять таким образом на власть.
Главной задачей на прошедших выборах было не только избраться, а избраться честно, в конкурентной борьбе, для того чтобы послать ясный, четкий сигнал людям, что их голос важен, что он будет услышан, что от них зависит, собственно, кто будет во главе города.
– Но оппозиционеров в правительство вы приглашать, видимо, все-таки не намерены.
– Если они напишут заявление, я готов рассмотреть.
– А, только с заявлением.
– А как? Слушайте, если они не хотят ― они же не подневольные люди! (Смеется.)... Если у человека нет потребности, зачем мне его приглашать? У оппозиционеров есть более амбициозные задачи: стать мэром, председателем заксобрания. Я не уверен, что у них есть амбиции стать главой управы. Если такие амбиции есть ― пожалуйста! Хоть завтра.
На референдумы никто не придет
– Мне нравится идея, озвученная Навальным ― о том, что по каким-то вопросам, которые волнуют большой район, хорошо бы проводить местные референдумы. Например, о строительстве тех же самых храмовых сооружений ― вне зависимости от того, церковь ли это, мечеть ли это, костел ли это или синагога.
– Мы отдали эти полномочия местным депутатам и без их согласия мы ничего там уже не строим, то есть мы реализовали эту модель. Что касается референдумов, на выборы мэра Москвы пришло 30 процентов…
– Но вы сами говорите: ничего быстро не бывает. Надо двигаться постепенно. Вы говорите: «Ребята, вы хотите, чтобы не было мечетей? Или хотите, чтобы была мечеть? Поставьте на референдум».
– Извините, я договорю. 32 процента. На собрания по выборам управляющей компании, которая твоим собственным домом занимается, приходит процентов десять. А по поводу строительства какого-то объекта… Закон о референдуме гласит, что нам нужно собрать половину жителей и эта половина должна принять решение ― я думаю, мы ее не соберем никогда.
