© Abbas Godarzi/taghribnews.com
В рамках совместного проекта с программой «Рунетология» Slon публикует интервью с представителями российского интернет-бизнеса – предпринимателями, создателями стартапов, топ-менеджерами компаний и руководителями отраслевых организаций.
1 ноября вступил в силу закон о реестре сайтов с «неправомерным контентом». Один из его инициаторов, глава Лиги безопасного интернета, Денис Давыдов рассказывает о том, что будет после принятия закона, почему опасного контента в cети больше, чем принято считать, сколько уголовных дел по растлению малолетних открывается в России за год, кто такие кибердружинники и почему в его организацию не вступает «Яндекс». Полная версия интервью здесь. Послушать интервью без сокращений вы можете на сайте программы «Рунетология».
О новом федеральном законе
Заслуга Лиги безопасного интернета в том, что закон был принят. Неоднозначная реакция во многом была связана с тем, что мы не объясняли то (или наших объяснений было недостаточно), что закон не направлен против российского бизнеса, что закон нужен для защиты детей и российских граждан. Почему-то сложилось впечатление, что это цензура в интернете, были истеричные отзывы о том, что цензура пришла. Вовсе нет!
О черном списке сайтов
Это закон не о черных списках, это закон о реестре запрещенных ресурсов, запрещенных сайтов. Однозначно говорить, что это черный список, не стоит, это реестр доменных имен, сетевых адресов. Можно называть его реестром запрещенных сайтов или списком запрещенных сайтов. Суть не в этом. Действительно, Лига безопасного интернета сейчас имеет несколько горячих линий по приему сообщений от пользователей сети об опасном контенте. Совместно с Федеральной службой по контролю за оборотом наркотиков мы принимаем информацию о распространении наркотиков в интернете и реагируем на эти сообщения. Также мы принимаем сообщения о распространении детской порнографии. Та работа, которую мы ведем, позволяет нам делать выводы о том, что порядка 85–87% всех сайтов, на которых распространяется запрещенная информация, находятся за пределами Российской Федерации.
Про российский рынок порнографии
Всем известно, что российский рынок киберпреступности составляет треть от мирового. Всем известно, что Россия наряду с другими странами является страной-лидером по уровню распространения детской порнографии. Если мы говорим про другие страны (США и Таиланд), то в США в основном смотрят такие материалы, а в Российской Федерации, на пространстве бывшего СССР такие материалы снимают, изготавливают, продают или выкладывают в сеть.
Об интернет-педофилах
Есть заказчики, которые знают, что можно посмотреть такое видео, приехать в Россию и отправиться на отдых с теми взрослыми, которые предлагают детей. Был случай выявления крупнейшей сети педофилов, о котором мы говорили как об одном из больших достижений Лиги безопасного интернета. Была сеть, в которую входили педофилы, они снимали детей, делали фото- и видеозаписи, распространяли их, приглашали других педофилов, не только из России, они приезжали и проводили время с детьми. Причем дети были в возрасте 11–12 лет. Для того чтобы иметь понимание, насколько порочны эти люди, нужно представить, что это 11-летние дети.
Зарегистрированных преступлений, которые доходят до суда, около 10 тысяч в год по всей стране. Это только выявленные случаи, и учитывая, что это латентная категория преступлений, то можно говорить, что количество реальных преступлений на порядок больше.
О кибердружинниках
Сейчас около 10 тысяч человек, совсем недавно кибердружинники приезжали на слет в Санкт-Петербург, это было в понедельник, через две недели будет слет кибердружинников в Саратове, потом в Ульяновске, примерно 2 декабря мы проведем итоговый слет лучших кибердружинников в Москве, на котором ожидаем увидеть около ста лучших кибердружинников, мы их пригласим, наградим, познакомим друг с другом и сделаем так, чтобы наши коллеги обменялись опытом.
О «Яндексе»
Дело в том, что мы приглашали «Яндекс» принять участие в этой работе, войти в попечительский совет или в члены Лиги. Яндекс ответил, что его политика в отношении участия в любых некоммерческих организациях или любых других организациях состоит в том, чтобы не входить ни в одну из организаций. «Яндекс» работает со всеми организациями, которые присутствуют в этом поле и в этой сфере деятельности, но не является членом ни одной из них. Это политика «Яндекса» в отношении любых других организаций, «Яндекс» не вступает никуда.
О частно-государственном партнерстве
Дело касается не дублирования, а обеспечения взаимодействия структур с пострадавшими. Зачастую если идет DDоS-атака, организация, которая является объектом этой атаки, не знает, как защититься. Куда она будет звонить? В приемную ФСБ? Поэтому необходимо создание центров реагирования. Если упростить, можно представить, что это создание стола, рабочего пространства, за которым сидят представители общественности, бизнеса, государства и сотрудники правоохранительных органов. Как только на этот стол падает какая-то проблема, ее растаскивают.
О будущем
В перспективе 20–30 лет интернет-отрасль будет отрегулирована не только со стороны государства, также заработают механизмы саморегулирования, когда мы не будем сталкиваться с таким количеством опасного контента. То, что происходит сейчас и происходило раньше, иначе как вакханалией не назовешь. Это развращение нашего населения, оно должно закончиться. Люди постепенно поймут, что они живут в стране с более чем тысячелетней историей, и они вернутся к традиционным ценностям.
О западном опыте
Есть определенные возможности и сегменты, можно посмотреть на опыт европейских стран, например Франции, которая борется с анонимностью в интернете и включает в Уголовный кодекс нормы, которые за анонимное поведение в интернете, за совершение некоторых действий могут привлечь к уголовной ответственности. Правда, в основном в виде штрафа, и самый большой штраф, который выплатил французский гражданин, составил 75 тысяч евро.
О свободе в Рунете
Дело в том, что никто не заинтересован в том, чтобы добросовестные, добропорядочные российские интернет-компании, которые мы должны холить, лелеять и поддерживать, пострадали от действия этого закона. Это никому не нужно. С кем бы я ни говорил, все понимают, что есть определенная группа критиков, которые пытаются довести до абсурда само принятие этого федерального закона и те подходы, которые в нем изложены. Мы должны посмотреть, как закон будет работать, как он будет применяться на практике, и если мы увидим, что есть какие-то сложные и тонкие места, мы будем их корректировать. Об этом говорят все коллеги, в том числе законотворцы.
Полный текст интервью Максим Спиридонов: За последний год в Рунете, наверное, никакая другая тема, как та, что будем обсуждать сегодня, не вызвала такого резонанса. Ни IPO Facebook, ни уход с должности главы российского Гугл, ни громкие покупки и многомиллионные инвестиции в стартапы Рунета не дали такой волны и не получили такого неоднозначного отношения, как вступающий в силу с 1 ноября федеральный закон № 139, известный, как закон о «черных списках сайтов». И даже более широко – тема фильтрации контента в Рунете. Вот об этой фильтрации и ее принципах, о черных списках и их составителях, о борьбе с экстремизмом и незаконным контентом в сети мы поговорим сегодня с исполнительным директором Лиги безопасного интернета Денисом Давыдовым. Денис, вот уже лет пятнадцать, как интернет является всеобщей коммуникационной площадкой и глобальным информационным источником. В сравнении с прошлыми годами насколько безопасна сеть в наши дни? Денис Давыдов: Сеть небезопасна, и она небезопасна не только для детей, о которых мы должны заботиться в первую очередь, она небезопасна также для людей старшего поколения. Это связано с тем, что лет десять назад интернет являлся нишевой средой. Постепенно, с увеличением доли пользователей (Россия находится на первом месте в Европе по количеству интернет-пользователей), когда интернет стал всеобъемлющим, когда в интернете живут, учатся, работают, ведут бизнес, интернет стал представлять некоторую опасность, прежде всего для тех, кто не защищен. Не защищены дети и люди старших поколений. Детей должны защищать родители и общество. Люди старших поколений, которые жили в то время, когда об интернете мало кто знал, также должны быть защищены, этот технологический разрыв не будет преодолен людьми старших поколений. – Степень опасности никак не менялась, просто массовость использования интернета резко растет? – Я бы так не сказал. Интернет привлек достаточно большое количество людей – как хороших, так и плохих. Плохие очень хорошо организованы, плохие люди совершают преступления. Всем известно, что российский рынок киберпреступности составляет треть от мирового. Всем известно, что Россия наряду с другими странами является страной-лидером по уровню распространения детской порнографии. Если мы говорим про другие страны (США и Таиланд), то в США в основном смотрят такие материалы, а в Российской Федерации, на пространстве бывшего СССР, такие материалы снимают, изготавливают, продают или выкладывают в сеть. – Ты говоришь, что преступность хорошо организованна. Мне кажется, это неочевидная вещь. Далеко не всегда преступники являются примером дисциплины и организации. В нашем случае это так? – В нашем случае это не совсем так, потому что компьютерные преступники – это следующее поколение обычных, реальных преступников. Виртуальные преступники лучше организованы, они более сплочены, они являются специалистами экстра-класса, среди них много самоучек. – Они умнее? – Да, они умнее. При этом есть флёр таинственности и романтизма в том, что есть хакеры. Это люди, которые больше подготовлены, они обладают большими знаниями и умеют пользоваться современными технологиями, они умеют проникать везде, где закрыты двери в информационном пространстве. Один компьютерный преступник может совершить огромное количество преступлений, построив ботнет на несколько миллионов компьютеров, он может одномоментно ограбить несколько миллионов человек. – Вы боретесь и с теми, и с другими, и с третьими или ваше основное внимание – это педофилы и связанные с ними граждане? – В нашей сфере внимания безопасный интернет и все аспекты, которые касаются безопасности в интернете. Мы начали с педофилов. Ресурсы Лиги безопасного интернета, когда она только образовалась в 2011 году, были ограничены. По сути, Лига безопасного интернета была и является координационной площадкой, которая вокруг себя собирает здравые силы, которые представляют гражданское общество, бизнес, в основном крупный бизнес, и государственные институты. Это совокупность людей, совокупность единомышленников, которые понимают, что в интернете необходимо защищать российских граждан, что необходимо сделать это пространство безопасным. Во-первых, крупный бизнес понимает степень своей социальной ответственности, государство понимает, что оно обязано защищать права своих граждан. У гражданского общества есть запрос на свою безопасность, безопасность детей, безопасность старших поколений в сети. Это все соединилось в одной точке, все так удачно совпало, что Лига безопасного интернета стала проводником идей безопасного интернета. Почему мы начали с детской порнографии? Потому что на тот момент, в 2011 году, все об этом говорили, это была притча во языцех, вселенское зло, которое нужно было победить. – Победили? – Я думаю, что у нас есть очевидные успехи, но победили мы не до конца. Отдельные случаи еще остались, но Лига безопасного интернета прилагает все усилия для того, чтобы решать проблему не точечными ударами, а комплексно. Именно для этого было необходимо совершенствовать законодательную базу, именно для этого необходимы были рабочие, работоспособные, эффективные законы и нормативно-правовые акты правительства, они помогают упорядочить схему правоотношений. Именно для этого необходимо было привлечь внимание граждан к проблеме безопасности детей в сети. По социологическим опросам мы сейчас видим, что достаточно большое количество россиян начинают осознавать угрозы, которые исходят из интернета, и начинают правильно реагировать на эти угрозы, они начинают пользоваться средствами родительского контроля, для того чтобы защитить своих детей. Лига безопасного интернета помогает в продвижении этих программ тем, что информирует о наличии таких программ. Мы разработали свою собственную программу, у нас есть три программы, которые родители могут совершенно бесплатно установить на компьютер. – Ты сказал, что среди прочих вещей, которые вы достигли, было принятие законов. Означает ли это, что вы принимали активное участие в создании текстов законов и формулировок, которые неоднозначно были приняты интернет-сообществом? – Мы принимали самое активное участие. Заслуга Лиги безопасного интернета в том, что закон был принят. Неоднозначная реакция во многом была связана с тем, что мы не объясняли то (или наших объяснений было недостаточно), что закон не направлен против российского бизнеса, что закон нужен для защиты детей и российских граждан. Почему-то сложилось впечатление, что это цензура в интернете, были истеричные отзывы о том, что цензура пришла. Вовсе нет! – Слишком очевидно это совпало с завинчиванием гаек, которые происходили весной и летом этого года после выборов, после протестной гражданской активности, которая была утихомирена. Не знаю, происходило это с использованием подобного рода виртуальных инструментов или без него. Скорее всего, без него, на то были другие причины, но все совпало, поэтому естественным образом возникало ощущение, что это один из инструментов цензуры. – Мы начали работу над созданием этого законопроекта в мае 2011 года, и работа продолжалась больше года. Мы начали общественное обсуждение в ноябре 2011 года, и с ноября 2011-го до мая 2012 года мы постоянно обсуждали, корректировали, получали предложения. Нельзя сказать, что раз, и появился закон, он был внесен и за три дня принят Государственной думой. Нет! Его вынашивали, как дитя, девять месяцев, и потом он был рожден. – На RIW’е несколько дней назад ты и твои коллеги из Министерства связи подчеркивали, что закон о «черных списках сайтов» создан прежде всего для борьбы с зарубежным злом. Русских почти трогать не будем. – Да, именно так. Это закон не о черных списках, это закон о реестре запрещенных ресурсов, запрещенных сайтов. Однозначно говорить, что это черный список, не стоит, это реестр доменных имен, сетевых адресов. Можно называть его реестром запрещенных сайтов или списком запрещенных сайтов. Суть не в этом. Действительно, Лига безопасного интернета сейчас имеет несколько горячих линий по приему сообщений от пользователей сети об опасном контенте. Совместно с Федеральной службой по контролю за оборотом наркотиков мы принимаем информацию о распространении наркотиков в интернете и реагируем на эти сообщения. Также мы принимаем сообщения о распространении детской порнографии. Та работа, которую мы ведем, позволяет нам делать выводы о том, что порядка 85–87% всех сайтов, на которых распространяется запрещенная информация, находятся за пределами Российской Федерации. – Ты только что говорил о том, что киберпреступность особенно вольготно чувствует себя в России. Мы на первом месте по распространению детского порно. – Мы на первом месте по изготовлению. Я говорил про киберпреступность. – Мы изготовляем и экспортируем? – Мы изготовляем и распространяем по всему миру. Есть заказчики, которые знают, что можно посмотреть такое видео, приехать в Россию и отправиться на отдых с теми взрослыми, которые предлагают детей. Был случай выявления крупнейшей сети педофилов, о котором мы говорили как об одном из больших достижений Лиги безопасного интернета. Была сеть, в которую входили педофилы, они снимали детей, делали фото- и видеозаписи, распространяли их, приглашали других педофилов, не только из России, они приезжали и проводили время с детьми. Причем дети были в возрасте 11–12 лет. Для того чтобы иметь понимание, насколько порочны эти люди, нужно представить, что это 11-летние дети. Это очень страшно. – Это была не просто порнографическая сеть, это была сеть по детской проституции. – Она была завуалирована. Естественно, дети никаких денег не получали, к ним просто приезжали взрослые, они иногда получали деньги. Деятельность этой сети сейчас пресечена, и на прошлой неделе главному идеологу этой сети был вынесен приговор. – Насколько часты такие случаи? Есть мнение, что тотальная борьба с педофилией приобрела избыточные формы, что этих подонков единицы. – На самом деле это не так, их не единицы. Зарегистрированных преступлений, которые доходят до суда, около 10 тысяч в год по всей стране. Это только выявленные случаи, и, учитывая, что это латентная категория преступлений, можно говорить, что количество реальных преступлений на порядок больше. – Люди, которые приходят к вам добровольно, под вашей эгидой, при вашей организации занимаются ловлей этих подонков? – Да. Кибердружина – это уникальное явление, это объединение неравнодушных граждан России. От Калининграда до Владивостока мы имеем группу поддержки, которая в круглосуточном режиме, учитывая протяженность нашей страны и часовые пояса, мониторит сеть. Это добровольная и совершенно бесплатная модерация социальных сетей, например «ВКонтакте». – Сколько человек на сегодня входят в вашу кибердружину? – Сейчас около десяти тысяч человек, совсем недавно кибердружинники приезжали на слет в Санкт-Петербург, это было в понедельник, через две недели будет слет кибердружинников в Саратове, потом в Ульяновске, примерно 2 декабря мы проведем итоговый слет лучших кибердружинников в Москве, на котором ожидаем увидеть около ста лучших кибердружинников, мы их пригласим, наградим, познакомим друг с другом и сделаем так, чтобы наши коллеги обменялись опытом. – Ты сейчас сказал, что будет слет лучших. По каким критериям они лучшие? – Здесь есть несколько критериев оценки. Это будут те, кто направил наибольшее количество ссылок на опасный контент, те, кто помогал выявлять организованные группы, те, кто помогал выявлять педофилов, и те, кто помогал собирать информацию, которая послужила основанием для возбуждения уголовных дел, доказательства вины и привлечения к уголовной ответственности. – Кто определяет лучших, чьи доказательства были более весомыми? Это делает МВД, с которым вы сотрудничаете? – Не только МВД. Кибердружина – это движение Лиги безопасного интернета, поэтому руководство Лиги безопасного интернета, я как исполнительный директор, правление Лиги безопасного интернета, которое возглавляет Константин Малафеев и попечительский совет Лиги безопасного интернета определяют этих людей. На каждое заседание попечительского совета мы приглашаем самых лучших кибердружинников (2–3 человека), и они видят, что они не одни. Эти люди – это простые люди, у которых есть дети, у которых есть работа, которые живут где-нибудь за Уралом и чистят сеть, потому что они знают, что их дети, дети их знакомых могут пострадать от того, что они столкнутся с опасным контентом и нехорошими людьми в сети. Что они делают? Они сообщают нам об этом, и мы эти ресурсы закрываем. Когда эти люди приезжают на заседание попечительского совета, они видят, что сидят топ-менеджеры, руководители государственных органов, Администрации Президента, Государственной думы, Совета Федерации, что эти государственные мужи рядом, они понимают, что это общее дело по очистке сети. Воодушевленными они возвращаются домой, и количество наших сторонников увеличивается, потому что люди видят, что это не профанация, что это важно, они видят, что они не одни. – Ты постоянно говоришь о достаточно тесной интеграции с российской исполнительной властью, о государственных мужах. Лично я много раз сталкивался с тем, что государственные мужи, когда заходят в интернет, ведут себя как слоны в посудной лавке, они не понимают, как он работает. Как бы они ни были мудры (я вполне допускаю это), как бы они ни были хороши на своих должностях, в интернете они ничего не понимают, и пускать их писать законы о нем я бы ни в коем случае не стал. – Государственные мужи бывают разные. Именно поэтому в попечительском совете Лиги безопасного интернета также есть представители бизнеса, представители общественных организаций и представители конфессий. Это диалог, причем диалог, который ведется по разным направлениям. Именно поэтому мы привлекаем различных специалистов, которые имеют свое видение на проблему регулирования интернета. Мы очень благодарны за критические высказывания, которые делались, когда шла работа над законопроектом, потому что некоторые из них помогли сформировать текст, который работал бы и вызывал бы меньше вопросов. Деятельность по подготовке законопроекта была публичной. – Ты сказал, что у вас есть представители бизнеса. У вас действительно есть крупные компании, которые имеют отношение к телекому и интернету, это «Ростелеком», МТС, «Вымпелком», «Мегафон», Mail.ru Group, «Лаборатория Касперского». Я слышал, что «Яндекс» почему-то отказался поддерживать Лигу и категорически был против. – Это не совсем так. Дело в том, что мы приглашали «Яндекс» принять участие в этой работе, войти в попечительский совет или в члены Лиги. «Яндекс» ответил, что его политика в отношении участия в любых некоммерческих организациях или любых других организациях состоит в том, чтобы не входить ни в одну из организаций. «Яндекс» работает со всеми организациями, которые присутствуют в этом поле и в этой сфере деятельности, но не является членом ни одной из них. Это политика «Яндекса» в отношении любых других организаций, «Яндекс» не вступает никуда. – Давай разберемся. Кроме педофилии, которая является страшной проказой общества, есть и другого рода опасный контент. Насколько много внимания вы ему уделяете? Кто определяет степень опасности и критичности? Есть один из кейсов, который заявлен у вас на сайте, – это борьба с экстремистским контентом. Говорят, что в запале этой борьбы члены Лиги пытались даже фильтровать комментарии в блоге Навального, например. – Нет, это не так. Дело в том, что мы боремся только с опасным контентом. Очевидно, что комментарии в блогах опасным контентом не являются и повредить никому не могут. – Каковы критерии экстремизма? – Мы от экстремизма очень далеки. – Вы не боретесь с экстремизмом? – Нет. – Например, для меня одинаково опасными кажутся находящиеся во «ВКонтакте» порноролики, доступные детям, и записи избиения какого-нибудь несчастного гастарбайтера. Такого тоже немало, как ты знаешь. С этим вы не связываетесь? – С этим мы не связываемся, потому что мы считаем, что эта сфера и так достаточно эффективно регулируется, есть органы, которые призваны бороться с экстремистской деятельностью, и у них это получается. Когда мы общались с руководством МВД, мы сошлись на мнении, что необходимо участие общества в нескольких направлениях. Основные проблемы у правоохранительных органов были с распространением детской порнографии. – С национализмом проблем нет? Их устраивает то, что в социальных сетях, на блог-хостингах оказываются порой страшные ролики? Я специально смотрел ролики, есть инсценированные или реальные записи убийств на национальной почве. – Именно поэтому была идея разработать проект федерального закона, который сейчас является федеральным законом, а не законопроектом, который бы урегулировал сферу этих отношений. Сейчас тот, кто недоволен тем, что распространяются в интернете подобные видео, может обратиться в суд, и если суд признает, что эта информация запрещена к распространению на территории России, то тогда будут действовать механизмы 139-ФЗ о реестре запрещенных сайтов. – Там возможно и досудебное закрытие. – Досудебное закрытие возможно только по трем направлениям: детская порнография, наркотики и суициды. Все остальное – по решению суда. Если кто-то что-то хочет закрыть, он может обратиться в суд, и суд примет решение в отношении этой информации, в котором суд должен будет указать, что это незаконная информация и ее распространение на территории России запрещено. Именно так такая информация и ресурсы, на которых она распространяется, будут включены в реестр. Если хостинг-провайдер во взаимодействии с владельцем сайта не примет каких-то мер по удалению такой информации, ресурс будет заблокирован оператором связи. – Как быть с тем, что уже сегодня на каждом провайдере стоит система СОРМ – система содействия розыскным мероприятиям, которая мониторит трафик, которая позволяет по триггерам определять наличие того или иного контента. Однозначно, можно определять по ключевым словам. Говорят, что возможно определять в живом режиме по каким-то моментам, связанным с видео. – Я бы не хотел комментировать действия этих систем, потому что это прерогатива правоохранительных органов. – Они не справляются, что ли? Насколько я знаю, пообщавшись с коллегами, которые навели справки, сегодня все под колпаком. Отлично фильтруется входящий и исходящий трафик на любого пользователя, все это под колпаком у ФСБ и других структур. Зачем их дублировать? – Дело касается не дублирования, а обеспечения взаимодействия структур с пострадавшими. Зачастую если идет DDоS-атака, организация, которая является объектом этой атаки, не знает, как защититься. Куда она будет звонить? В приемную ФСБ? Поэтому необходимо создание центров реагирования. Если упростить, можно представить, что это создание стола, рабочего пространства, за которым сидят представители общественности, бизнеса, государства и сотрудники правоохранительных органов. Как только на этот стол падает какая-то проблема, ее растаскивают. – Давай построим футурологическую привязку, попробуем заглянуть в будущее и понять, как будет дальше в Рунете и в мире строиться работа по фильтрации незаконного контента и борьба с преступностью. Есть у тебя видение?
– В перспективе 20–30 лет интернет-отрасль будет отрегулирована не только со стороны государства, также заработают механизмы саморегулирования, когда мы не будем сталкиваться с таким количеством опасного контента. То, что происходит сейчас и происходило раньше, иначе как вакханалией не назовешь. Это развращение нашего населения, оно должно закончиться. Люди постепенно поймут, что они живут в стране с более чем тысячелетней историей, и они вернутся к традиционным ценностям. – Мне кажется, что через 20 лет, а-то и раньше (лет через 5–7) для каждого из нас будет пронзительно ясно, что полная информация о каждом из нас в моментальном режиме будет доступна кому угодно. Когда я сделаю шаг в сторону в области киберпреступности того или иного рода, исполнительная власть сможет тут же меня прихлопнуть. – Это и сейчас так. Если мы говорим об анонимности в интернете, то ее нет. Это должно быть понятно всем. Сейчас все под колпаком. Постепенно придет понимание того, что анонимности в интернете не существует. Не надо защищать анонимность в сети. Многие приходят и начинают защищать анонимность, которой нет. Они тратят свои усилия на защиту несуществующих вещей. – Анонимности нет категорически? С этими иллюзиями стоит расстаться? – Есть определенные возможности и сегменты, можно посмотреть на опыт европейских стран, например Франции, которая борется с анонимностью в интернете и включает в Уголовный кодекс нормы, которые за анонимное поведение в интернете, за совершение некоторых действий могут привлечь к уголовной ответственности. Правда, в основном в виде штрафа, и самый большой штраф, который выплатил французский гражданин, составил 75 тысяч евро. – Он просто ходил в интернет анонимно или делал то-то противоправное? – Он воспользовался чужим аккаунтом для того, чтобы оскорбить и оклеветать другого гражданина. – Те компании, которые в США и Германии законно изготавливают и распространяют порнографию на своих порносайтах, законопослушную порнографию с точки зрения их юрисдикции, окажутся преступниками с точки зрения России? – Да. Люди, которые в США распространяют порнографию, не являются преступниками. В России это преступление, и если суд признает это запрещенной информацией, будет принято решение о включении в реестр этого сайта. Если владельцы сайта не уберут информацию, чего они, конечно, не сделают, российские операторы связи будут обязаны в соответствии с законом ограничить доступ наших граждан к таким сайтам. – Иными словами, это история, которая пока еще неясна, и вполне вероятно, что через неделю-месяц в России окажутся заблокированными большинство порносайтов или все зарубежные порносайты? – Такое вполне возможно. – Случится так или нет? Не секрет, что огромное количество молодых людей, практически все молодые люди регулярно бывают на порносайтах. – Есть достаточно большое количество исследований, которые доказывают, что просмотр порнографии даже семейными людьми приводит к разрушению семьи. – Есть и другие исследования, которые доказывают, что просмотр порнографии – это замена измены. – Возможно. Кому-то даже прописывают просмотр порнографии в лечебных целях, но это дело врачей. Я думаю, что это будет оставаться на усмотрение суда. Если в суде кто-то сможет доказать и предоставить объективные экспертизы и уважаемые эксперты встанут и скажут, что это порнография в соответствии с теми определениями, которые даны в законе, то у суда не останется выбора, кроме как включить в реестр эти порносайты. – Ты сказал, что это дело врачей. Мне вспомнилось «дело врачей» времен позднего Сталина. Как бы ни обернулся этот федеральный закон делом киберпреступников или, что того хуже, интернет-маркетологов. – Не думаю, что это произойдет. Дело в том, что никто не заинтересован в том, чтобы добросовестные, добропорядочные российские интернет-компании, которые мы должны холить, лелеять и поддерживать, пострадали от действия этого закона. Это никому не нужно. С кем бы я ни говорил, все понимают, что есть определенная группа критиков, которые пытаются довести до абсурда само принятие этого федерального закона и те подходы, которые в нем изложены. Мы должны посмотреть, как закон будет работать, как он будет применяться на практике, и если мы увидим, что есть какие-то сложные и тонкие места, мы будем их корректировать. Об этом говорят все коллеги, в том числе законотворцы. – Потом может быть поздно. Выходить на митинги с требованием вернуть порносайты народу будет довольно странно. – На чем я основываю свое мнение? Когда мы сопровождали законопроект, мы готовили и заказывали несколько социологических исследований и опросов, и все они показывают, что от 77 до 80% россиян поддерживают меры по наведению порядка в интернете. Даже опросы Левада-центра говорят о 66% людей, которые за ограничение распространения опасного контента в интернете.
