Каких не берут в космонавты?

Посвящается Анне Горелышевой (1980 – 2012) 

Утром 28 февраля 2012 года у меня зазвонил телефон:
– Николай Николаевич Дзись-Войнаровский? – поинтересовался серьезный мужской голос с номера (495) 526-xx-xx.
– Да.
– Вы подавали заявление в отряд космонавтов?
– Да.
– Ваши документы рассмотрены, и решением Межведомственной комиссии Вам в прохождении дальнейшего отбора отказано, – голос из Звездного произнес слово «отказано» со всей возможной мягкостью, понимая какой удар надо смягчить.
– Понятно, спасибо, – ответил я и повесил трубку. Наверное, стоило спросить, почему отказано, но сил неожиданно хватило только, чтобы нажать клавишу «Отбой». Кроме того, пункт 9.3 Временного положения по проведению открытого конкурса по отбору кандидатов в космонавты в 2012 году гласит: «Отказ претенденту по результатам открытого конкурса не требует специального обоснования».

«Саш, мне только что позвонили из ЦПК», – написал я Александру Хохлову, 31-летнему конструктору из питерского ЦНИИ РТК, тоже подавшему заявление. На следующий день голос из Звездного отказал и ему.

Через четыре дня Анна Горелышева, 32-летняя начальница лаборатории седьмого отдела в Центре подготовки космонавтов, которая также решила поступать в космонавты, но еще на стадии УЗИ нашла у себя кисту в почке, погибла – переходила железную дорогу в наушниках. Наш узкий круг – круг людей, участвующих в открытом отборе – стал немного уже.

Еще через полторы недели – 14 марта – Центр подготовки космонавтов (ЦПК) сообщил: получены документы от 113 человек, от 95 – рассмотрены. Среди них 31 сотрудник космической отрасли, 10 военнослужащих (4 – из космической отрасли) и 58 претендентов из других организаций. Большинство – мужчины, женщин всего 8. К прохождению очного этапа (с собеседованиями и испытаниями в ЦПК) допущено только 8 человек. Желающих не хватает, поэтому отбор, который начался 27 января 2012 года и должен был закончиться 15 марта, продлен до конца апреля.

Люди, никогда не соприкасавшиеся с космонавтикой, обычно представляют ее смесью соцреализма в духе «Укрощения огня» и голливудского блокбастера вроде «Армагеддона». К реальности ближе фильм «Гаттака» с Джудом Лоу и Умой Турман – космонавтом становятся благодаря упорному труду и хорошим результатам анализов. Не надо быть чудо-богатырем, гнущим подковы пальцами, – достаточно сохранить правильно функционирующее сердце, желудок и нервы. Но и это непросто.

27 января 2012 года впервые в истории нашей страны был объявлен набор в космонавты, открытый для всех. Журналист Игорь Лисов написал в Slon аналитический материал – о том, как наборы проходят в других странах и какие недостатки у нашего.

Я решил рассказать историю об открытом отборе с точки зрения претендента. Одного из 113 по состоянию на 14 марта.

Я, Николай Дзись-Войнаровский, 1976 года рождения, увидев во втором классе в Детской энциклопедии фотографию Туманности Андромеды, был потрясен ее красотой и решил побывать на ней лично. В 1993 году поступил на факультет аэрофизики и космических исследований Московского физико-технического института, дипломную работу написал в Ракетно-космической корпорации «Энергия» в Королеве. Проходя мимо ветшающих корпусов и общежития для молодых специалистов, осознавая размер своей будущей зарплаты ($100 – если работать, как все, и до $200, если вкалывать), я задумывался вот над чем – экспансия во Вселенную, о которой я мечтал в детстве, заглохла. Прорывные проекты остановлены не только в России, но и в Штатах. Отрасль сосредоточилась на спутниках связи и орбитальных станциях, ничего более интересного не планируется на десятилетия вперед. Конечно, будь я в 24 года мудрее, то понимал бы, что экономические кризисы рано или поздно заканчиваются, а жизнь устроена так, что ради любимого дела надо умерить амбиции и набраться терпения. Глядишь, и лет через 40 уже в космосе – пусть не в Туманности Андромеды, но хотя бы на орбите Земли.

Галактика Андромеды – спиральная галактика на расстоянии 2,5 миллионов световых лет в созвездии Андромеды, фото: Википедия

Второе соображение было прозаичнее. Космонавт должен быть здоровым, а мой хронический тонзиллит и близорукость исправляются операциями, которые стоят денег. С зарплатой в $100 их не заработать. Оставшись на «Энергии» (почти всех гражданских специалистов в отряд набирали с этого предприятия), я бы все равно не прошел по здоровью. Ну, а вне «Энергии» о здоровье можно особо не заботиться. В 1999 году после выпуска из МФТИ я поступил в Высшую школу экономики, и с тех пор работал журналистом, в основном экономическим. Правда, про космос я не забыл, и несколько лет назад основал стартап, который проектирует луноход для частной космической миссии.

Но это другая история, а мой рассказ показывает типичную проблему. Центр подготовки хочет, чтобы в отряд попадали люди из космической отрасли, как наиболее подготовленные, но зарплаты в аэрокосмосе таковы, что здоровым на эти деньги быть не получится. Если вы думаете, что ситуация с 1999 года изменилась, то прочитайте, к примеру, список вакансий с зарплатами на сайте НПО им. Лавочкина. Когда я в 2007 году задумался о возвращении в отрасль, то на собеседовании в Центре управления полетом (ЦУП) мой потенциальный начальник предложил зарплату 18 000 руб в месяц (общежитие не предоставляется) и развернул на столе план-график работ на Международной космической станции (МКС) на бумажном рулоне (никакого MS Project).

Вот что рассказывает упомянутый в начале статьи Александр Хохлов о работе на космос и здоровье:

«Одной из составляющих моей работы производственным мастером на заводе экспериментального машиностроения РКК «Энергия» было сопровождение деталей на электрокаре. Я ездил со старым карщиком соседнего цеха, так как наша кара сломалась, а карщика сократили. Мы развозили детали и обработанные сборки с сопроводительной документацией по всему заводу, в любую погоду – жаркое ли солнце, проливной дождь или метель. Зимой было хуже всего, я ездил в фуфайке, но кару продувало, да и в цехе гуляли ветра, когда открывались ворота для транспорта.

Потом у меня были проблемы с легкими. И это сказалось при первой попытке отбора в отряд.

Когда я перешел в ЦУП, я попал в подразделение, которое работало не сменами, а каждый день по 8 часов. Почти весь день я проводил за компьютером, который был ровесником «Звезды» (этот модуль МКС был запущен в 2000 году – прим. Slon). Компьютер «тормозил», монитор вызывал к концу дня дикую усталость глаз. А мне приходилось работать с большими документами и таблицами Excel. Потом я временно перешел в главный зал оператором СОЖ (система обеспечения жизнедеятельности – прим. Slon). Общее освещение зала всегда было плохим. А локальные лампы особо не помогали. Глаза уставали. Дело в том, что до осени 2008 года все параметры (в СОЖ их около 100) вносились вручную в журнал. Во время сеанса связи было всего 10 минут, чтобы записать все параметры с трех экранов. За смену эту процедуру надо было проделать не менее 8 раз.

Только зимой 2008–2009 службы ЦУПа сделали полноценный электронный архив телеметрии и дали нам возможность вести электронные журналы, а не писать талмуды. Но зрение у меня упало на единицу. На медицинском профосмотре прописали витамины, в том числе в виде уколов, но сильно это не помогло».

Ситуация со здоровьем претендентов в космонавты теперь вам ясна. Кто виноват и что делать? Опять процитирую, на этот раз официальный сайт фонда «Сколково»:

«Также серьезную обеспокоенность вызывает ситуация с производительностью труда, выработка на одного работающего в российской космической отрасли составляет $14,8 тысячи в год. Это в 33 раза ниже, чем в США ($493,5 тысячи в год, по данным Минэкономразвития России за 2008 год)».

В 33 раза! И это при том, что Россия намного опережает все остальные страны по количеству пусков (хотя и отстает по количеству собственных спутников – в основном выступает извозчиком), а в данный момент является единственной страной, которая может осуществлять пилотируемые пуски к МКС.

Дело в том, что когда большая часть российской экономики переходила в частные руки, то многие космические предприятия даже не перешли в форму ОАО с госучастием, а остались ФГУПами. На них до сих пор висят детские сады и прочая «социалка», доставшаяся от Союза, огромные и – в связи с резким схлопыванием финансирования после коллапса СССР – пустующие территории и цеха, а также штатное расписание, которое зачастую не менялось с советских времен, при том, что возможности и загрузка предприятий (а иногда и целесообразность существования в новых экономических условиях) упали многократно. К этому можно добавить меньшую экономическую и организационную свободу у ФГУПов, а также традиционное российское отсутствие контроля.

Неплохие финансы, которые выделяются на отрасль, распределяются по ее наполовину мертвому телу, поэтому на всех денег не хватает. Экономят, в частности, на зарплатах специалистов. Ну, а низкие зарплаты сказываются на здоровье.

Поскольку Центр подготовки космонавтов сам не может радикально реформировать отрасль, а здоровые космонавты ему нужны, то в прошлом году ЦПК расширил набор – стал брать кандидатов не только из ВВС и РКК «Энергия», но и вообще со всех предприятий, как-то связанных с космосом. Пункт 2.2.2 прошлогоднего положения об отборе гласил: «Военные и гражданские инженеры должны иметь высшее инженерное образование и опыт работы на инженерных должностях в организациях, учреждениях, занимающихся эксплуатацией, испытаниями, использованием авиационной или космической техники или обучением персонала в данной сфере деятельности, не менее 3 лет после получения высшего инженерного образования».

ЦПК не сильно в пиаре – объявление о наборе рассылалось так, что мало кто о нем слышал даже на больших, профильных предприятиях. Я уже упоминал, что являюсь гендиректором космического стартапа и интересуюсь космосом, но даже я узнал о том, что набор открыт не только для военных летчиков и сотрудников РКК «Энергия» в случайном разговоре за неделю до окончания срока подачи документов. Тем не менее, под формальные требования я более-менее подходил, и чувствовал, что получил шанс, который больше не представится никогда. От знакомых, участвовавших в отборе, я получил список документов, хотя в принципе можно было получить их на мэйл, позвонив в ЦПК.

Неприятно поразили при прочтении списка документов, который необходимо сдать в ЦПК, то, что писавшие его люди, похоже, сильно оторвались от реальности. Например, требовался анализ кала на тиф-паратиф (простите, что о низком, но я уже упоминал, что жизнь космонавта уже на этапе отбора – это сплошные анализы и тесты). Врачи очень удивились – конкретно такой анализ не делают многие годы. Копию медкарты мне отказались давать в поликлинике, сославшись на то, что это врачебная тайна и ее выдают только по требованию суда. Да и что хотят увидеть в Звездном в медкарте молодого человека начала XXI века, который – в отличие от своего ровесника 60-х – почти наверняка несколько раз переезжал из района в район и из города в город, и каждый раз в новой поликлинике заводил ее заново. Иногда в 90-е карта просто терялась в поликлинике.

Как собирались в ЦПК оценивать мое «поведение в коллективе» (контакты и конфликты с партнерами по работе, забота о подчиненных, чувство коллективизма, организаторские способности)? Конечно, требовалась характеристика с места работы, но еще с советских времен я помнил – если у тебя нормальные отношения с начальством, то оно напишет на тебя великолепную характеристику, как правило, рисующую далекий от реальности образ идеального работника. Поскольку я сам гендиректор собственного ООО, то я написал характеристику на самого себя. Разумеется, абсурд, а что делать? Сами требования рождались в советское время, и сейчас выглядят странно – ну не было в СССР малых инновационных предприятий, а если и были, то их начальники никак не могли стать космонавтами.

Венчал абсурд тот факт, что после того, как вас отобрали по документам, вы должны были пройти очное медобследование уже в Звездном еще раз. Спрашивается, а зачем надо заставлять кандидатов бегать по клиникам? Может быть, сначала отобрать самых адекватных и перспективных по резюме, пригласить их на собеседование, а затем отправить к врачам, как делают в США? И если недостатки по здоровью устранимы (например, можно скорректировать зрение операцией, удалить или вылечить зуб с воспаленным корнем), то, по крайней мере, рекомендовать претендентам необходимые операции? Можно разбрасываться потенциальными космонавтами во времена, когда каждый хотел отправиться на орбиту, но не когда их 113 на всю страну, а годным признают лишь одного из двенадцати.

Степень оторванности некоторых чиновников Роскосмоса от реальности показывает тот факт, что летом 2011 года всерьез обсуждалась обязательность ученой степени для отбора в отряд. Теоретически, привлечь в космос ученых – это здравая идея, но не в наших условиях. Безумие этого предложения видно по тому, что среди нынешних 113 претендентов в космонавты научным сотрудником является только один человек.

Как бы то ни было, до истечения срока отправки пакета документов в Звездный оставалась неделя, и я начал собирать документы – это многочисленные медицинские справки и результаты анализов, а также заявление, биография и характеристика. Несколько советов будущим кандидатам (они не успеют ими воспользоваться в этот раз, но ведь Роскосмос планирует сделать открытый конкурс регулярным). Получение справок и сдача анализов – это очень длительная процедура. Если посещать частные клиники – менее длительная, но зато дорогая. Мне все обошлось примерно в 15 тыс руб. Для журналиста делового портала стоимость частной медицины приемлема, а вот для инженера государственного космического ФГУПа – вряд ли. Кроме того, особенности некоторых видов анализов таковы, что только получение и обработка результатов занимает неделю. Добавьте сюда нестыковки в графиках врачей и необходимость отпрашиваться с работы. В общем, лучше начать собирать документы сразу. Загодя вылечите себе все, что можно вылечить – помните, в России многое начинается неожиданно, в том числе отбор в космонавты. Перед тем, как заходить в поликлинику, где терапевт померяет вам давление, зайдите в кафе, посидите там немного, чтобы успокоиться, выпейте кофе и заешьте бутербродом. Дело в том, что если человек забыл поесть с утра и побежал бегом в поликлинику, то давление вполне может упасть. Вы этого не почувствуете, но зафиксирует тонометр, врач впишет показания в лист профосмотра, а вам этот лист потом отправлять в Звездный.

Очень рекомендую прочитать книгу космонавта-испытателя (сейчас – руководителя космокластера иннограда «Сколково») Сергея Жукова «Стать космонавтом!». Там подробно описаны не только тренировки, которые вас ждут после зачисления в отряд, но также история борьбы с медициной на этапе предварительного отбора.

В конце июля 2011 года я собрал и отправил пакет документов в Звездный. Поскольку отбор у нас открытый, я выложил все документы, с которых снял копию, в открытый доступ. В фотогалерее отсутствует флюорограмма (я не придумал, как быстро скопировать здоровый, толстый лист фотопленки). Подписи и личные печати врачей закрашены.

Внезапно в Роскосмосе отменили отбор и перенесли его на 2012 год. Поскольку отбор 2011 года начался в мае, я решил, что и отбор 2012 года начнется в мае. В мои планы входило не торопясь вылечить зубы зимой, а в начале весны сделать операцию по коррекции зрения. Не помешало бы посетить и других врачей, чтобы понять, что значат все эти цифры в моих справках, и как можно показатели улучшить.

Но сложилось иначе: Роскосмос объявил о новом наборе 27 января 2012 года, причем сказал, что рассмотрит документы тех, кто подавался в 2011 году (то есть и мои тоже). При этом требования были несколько изменены. Отбор стал полностью открытым – не только для работников аэрокосмических предприятий, а для всех. Это правильно, ведь на самом деле открытый отбор нужен не только для того, чтобы расширить круг более здоровых претендентов, но и чтобы дать доступ в космос людям других специальностей, – пока на МКС будут летать лишь пилоты и инженеры, она будет оставаться жестяной банкой, которая 6 из 7 дней в неделю занимается поддержанием собственной жизнедеятельности, а не наукой и развитием человечества.

Хуже всего, что в новом положении вместо слов «Рекомендуемый возраст до 35 лет» появилось жесткое требование «Возраст претендентов не должен превышать 33 лет». Это сразу закрыло мне путь в отряд (в феврале мне исполнилось 36), вот почему я не расспрашивал голос из Звездного о причине отказа.

На этом моя личная космическая эпопея завершилась. Остальным претендентам я желаю хороших анализов! Пусть это грубо и неромантично, но это именно то, что нужно, чтобы попасть в отряд. И тогда, может быть, через несколько лет кто-то, в конце концов, пожелает вам доброго полета.