Фото: ИТАР-ТАСС/ Максим Шеметов
С понедельника Сбербанк повысил ставки по срочным вкладам, сберегательным сертификатам и векселям для физлиц на 0,5-1,15% процентных пунктов. Максимальные ставки госбанк предлагает на длинные сроки до трех лет. При размещении суммы на 2–3 млн руб. во вклад «Сохраняй» ставка составит 8,3% годовых, при покупке сберегательного сертификата – 9,45% годовых. Столь существенное повышение ставок госбанк объяснил намерением максимально полно удовлетворить потребности клиентов. Однако гендиректор «Интерфакс-ЦЭА» считает, что такие ставки в непростых для банков рыночных условиях на длительные сроки для госбанка довольно высоки и они свидетельствуют о кризисе ликвидности:
«По большому счету, повышение ставок Сбербанком свидетельствует о том, что у нас в стране кризис ликвидности. Центральный банк его наличия официально не признает, но в результате получается, что он все-таки есть. А все потому, что мелкие банки в условиях Системы страхования вкладов могут вести на рынке вкладов успешную ценовую войну и прямо конкурировать с крупными банками. Те, в свою очередь, тоже идут на повышение процентных ставок, чтобы соответствовать рыночным ожиданиям вкладчиков. У ЦБ нет ни одного инструмента, с помощью которого рефинансирование могут получать банки, находящиеся за пределами второй сотни по размеру активов. Это довольно большое количество банков, активно участвующих в кредитовании экономических агентов. И они реально способны заставить даже крупные банки повышать ставки по вкладам.
Одним из объяснений значительного повышения ставок Сбербанком могла бы стать высокая доля у банка валютных депозитов, размещенных на длинные сроки. Долгосрочных вкладов в рублях не так много, а спрос на валютные кредиты ограничен и, не исключено, таким образом банк хотел изменить валютную структуру депозитного портфеля. Однако не стоит забывать, что при существенном повышении процентных ставок по депозитам возникает риск формирования слишком дорогих пассивов, которого банки после 2009 года стараются избегать. Очевидно, Сбербанк не стал бы повышать ставки если бы не сталкивался с недостаточным притоком вкладов. Раз это происходит, значит, процентные ставки мелких банков достаточно эффективно отбирают у него долю рынка.
Если бы рефинансирование Центрального банка было доступно небольшим кредитным организациям, то Сбербанку, скорее всего, не пришлось бы повышать ставки. Так что банкиры не зря говорят, что рост банковской системы зависит от объемов кредитования со стороны ЦБ. Но есть также еще одна проблема: ситуацию с ликвидностью осложняет также переход к плавающему курсу рубля, так как исчезли каналы для предоставления рублей в экономику. Раньше рубли притекали в экономику за счет того, что Центральный банк скупал валюту. А сейчас нет другого канала кроме как давать деньги банкам через рефинансирование. В свою очередь это ведет к тому, что для того, чтобы кредиты выросли на условные 100 рублей, Центральный банк должен предоставить банкам хотя бы 40–60 рублей, так как в России очень низкий денежный мультипликатор. То есть фактически Центральный банк чуть ли не сам кредитует экономику, только через банки.
Мы попали в неприятную ловушку. Из нее можно и нужно выбираться, но для этого нужен целый комплекс мер, которые не сводятся к расширению инструментов рефинансирования. Необходима полноценная денежная и банковская реформа, результаты которой скажутся только через год–два. Необходимы выводить экономику из тени и начать реально бороться с наличным оборотом. Мы всегда этого хотели, но никогда особо не делали. Необходимо предоставлять возможность небольшим банкам получать деньги без залога через ЦБ в случае критических проблем с ликвидностью (не с капитализацией).
Для того чтобы ЦБ перестал бояться мелких банков, ему нужно понимать их риски. За это у нас отвечает банковский надзор, который главным образом смотрит на соответствие нормативам и регулятивной базе. Но для того, чтобы кредитовать небольшие банки, нужно научиться анализировать их иначе. Для этого ЦБ должен хорошо понимать состояние их кредитного портфеля и всех рисков. Если банки, поймут, что могут получить доступ к такого рода кредитам, они пойдут на гораздо больший уровень открытости, чем сейчас в противостоянии ЦБ в рамках надзора.
Такая реформа была бы эквивалентна третьему лицензированию кредитной организации в банковском надзоре. Первое происходит в момент регистрации банка, второе – при включении в ССВ, а третье должно произойти при оценке банка ЦБ с точки зрения кредитора последней инстанции. По сути, ЦБ должен заново прочесать всю банковскую систему для того, чтобы разобраться: кто кого кредитует, где бенефициарные владельцы заемщиков. Банки которые не согласятся с полученной оценкой, просто не получат доступ к этому виду кредитов.
В данном случае речь идет о «пожарном» кредите, а не дежурном механизме рефинансирования. Это то, что было сделано большинством Центральных банков в период кризиса – они предоставляли деньги своим банкам не под залог, а столько, сколько им надо. У нас такие кредиты выдавали либо под залог либо под рейтинги определенного уровня, но только крупным банкам. А все потому, что в ЦБ бояться принимать реальную ответственность, но если мы не проведем полноценную банковскую реформу, то ситуация с ликвидностью будет ухудшаться.
Небольшие банки, особенно из второго эшелона, продолжат давить на крупные банки, и процентные ставки еще увеличатся. Переложить повышение ставок по депозитам на конечных заемщиков не удастся, поэтому банковский сектор ждет сужение спрэдов и падение маржи. Она уже снижается, и в январе–феврале кредитный портфель в номинальном выражении может даже сократится. Дорогие пассивы у банков растут, а кредитование того и гляди застопорится, что чревато отсутствием экономического роста. Однако насколько далеко зайдут банки в повышении ставок, в конечном счете будет зависеть от степени адекватности шагов, которые предпринимают не только они, но и денежные власти.»
