Александр Петриков специально для «Кашина»

19 сентября Россия будет выбирать Госдуму, и если все пойдет в том же темпе, что сейчас – ну что, доллар по двести, отключенный SWIFT, запертые снаружи границы, цинковые гробы из, наверное, к тому времени уже Ровенской области и фронтовые сводки в том духе, что регулярной украинской армии уже, конечно, не существует, но прячущиеся по схронам необандеровцы продолжают наносить существенный урон российским вооруженным силам. Мы понимаем всю условность и фиктивность электоральных процедур в путинской России, но даже с поправкой на эту условность выборы – все же не пустой звук; социологическое осязание российской власти далеко не идеально, но до сих пор оно остается одной из самых сильных ее сторон, и в путинские годы не было ни дня, чтобы ощутимое большинство граждан было настроено на активное противостояние власти. Равнодушная массовая лояльность – одна из бесспорных несущих конструкций путинского порядка, а рейтинг – его религия. Даже если бы Путин хотел взять Киев и Львов, он не может не понимать, какие риски несет ему превращение всей России в тыл (а в тылу-то пятая колонна еще не добита, и на этот счет тоже хватает соответствующей социологии). Большое эффектное самоубийство – да, наверное, это было бы интересным жестом с точки зрения истории, но нет оснований считать, что Владимир Путин готов к такому жесту. То есть он странный, конечно, но не до такой все-таки степени.

Не до такой – а до какой? В юго-западных регионах России только бабушки с кнопочными мобильниками еще не сняли то самое видео с тянущимися по трассам колоннами техники. У фермеров изъяли платформы, на которых возят тракторы, теперь на этих платформах куда-то едут танки. Ульяновские десантники тренируются брать аэропорты. Conflict Intelligence Team фотографирует со спутника развернутые в воронежских степях армейские лагери. В провинции срочно оформляют правовую базу по похоронному делу в военное время. Думать, что это просто пиар, давление на украинцев и Запад, можно было бы, ну, в первую неделю, а когда неделя за неделей, и с каждым часом все тревожнее и убедительнее – тут уже ясно, что должна быть какая-то развязка. Все меньше возможностей остановиться и без объяснений вернуть всех в казармы. В какой-то момент война стала самосбывающимся прогнозом. Будет? Конечно, будет. Уже не может не быть.