В Париже бездомные установили 300 палаток на площади Республики в рамках акции с требованием достойного размещения. Фото: Christophe Petit Tesson / EPA / TASS
Первая часть небольшого обзора миграционной проблемы на примере Франции показала, что речь идет о большом количестве прибывших людей, разнообразие которых не вмещается в одну или две категории. Приходится иметь дело с различными поколениями, среди которых, в свою очередь, различны религиозные убеждения и их степень, статус проживания, уровень адаптации в обществе. Прежде чем рассмотреть возможную государственную политику в сложившейся ситуации, надо понять, почему эта ситуация вообще описывается как проблема. Подумаешь, приехали и поселились какие-то новые люди. Пройдет время – и все наладится само собой.
Объективные данные говорят о том, что подобный взгляд на вещи не лишен основания, а алармистские восклицания, наоборот, свидетельствуют о легковесности подхода. Например, если говорить о криминальных показателях, то уровень одних видов правонарушений во Франции растет, других – нет. При этом необходимо учитывать изменение методов подсчета и изъяны в статистике тридцатилетней давности, что затрудняет сравнение. Но в любом случае причины столь сложного явления как преступность не сводятся к наплыву мигрантов и не могут обсуждаться в отрыве от социальной политики, работы полиции, юстиции и пенитенциарной системы, мобильности населения и других факторов.
Тем не менее опросы показывают: 84% французов полагают, что в обществе происходит рост насилия, а 86% согласны с тем, что его источником являются «трудные кварталы». 78% французов хотели бы ужесточения иммиграционных правил (впрочем, по поводу того, какие именно изменения необходимы, их мнения расходятся). Политически невозможно игнорировать эти общественные настроения. Беспокойство граждан касается обострения трех основных нежелательных процессов или явлений, которые в их сознании связаны с прошлыми и настоящими ошибками правительства в миграционном регулировании.
Во-первых, следует упомянуть о таком смутном состоянии умов, как кризис национальной идентичности. Общество хочет находиться в согласии относительно того, что и как преподавать в школе, какие приоритеты у местного самоуправления, как отмечать религиозные праздники. Когда французы, отзываясь о жизни в «трудных кварталах», говорят, что «здесь уже не Франция», они имеют в виду что-то подобное. Впрочем, сложность данной темы не позволяет основательно в нее углубиться.
Во-вторых, речь идет о преступности. Можно предположить, что рост тревоги связан не столько с объективными показателями, сколько с сообщениями о дерзких злодеяниях, в частности, нападениях на полицейских, атаках молодежных банд (опять же в «трудных кварталах») на полицейские машины и участки. Эти случаи несомненно участились. В целом французы говорят о нарастании насилия в обществе, и это ощущение трудно оспаривать, как, впрочем, любые ощущения.
В-третьих, не дает о себе забыть угроза исламского терроризма. И если первые два пункта могут быть связаны в общественном сознании с прибытием мигрантов вообще, без точных характеристик, то в данном случае опасность связана с мусульманами, сторонниками радикальных течений в исламе.
Наличие в обществе озабоченности по поводу этих трех явлений, а также уверенность в их взаимосвязи с прибытием значительного количества мигрантов, не оставляет правительству выбора. Необходимо признание проблемы и какой-то ответ на нее.
