Дмитрий Киселев. Фото: "Вести недели с Дмитрием Киселевым" / youtube.com
Любому, наблюдающему за риторикой российской власти, очевидно, что противостояние с внешними и внутренними идеологическими врагами и всем надоевшая Украина беспокоят ее гораздо больше, чем эпидемия в России. На фоне роста заболеваемости и смертности эпидемия все еще используется как повод для идеологических инвектив против врагов режима, а не воспринимается как реальная проблема, последствия которой будут сказываться многие годы.
Даже сейчас, когда на фоне действительно пугающего развития событий вводятся все более суровые ограничения, президент, а вслед за ним и пропаганда продолжают делать вид, что ситуация под контролем и все еще не так и плоха, как где-то там, на фантазийном Западе.
Впрочем, ситуация с эпидемией действительно не так хороша и на Западе, но там она остается главной заботой и властей, и общества, и никто не пытается сделать вид, что злокозненный вирус уже давно побежден, а в том, что эпидемия никак не кончается, виновата «несознательность» граждан. Валить вину за провал вакцинации на граждан — это сомнительная привилегия диктатур, демократическая власть обречена брать на себя ответственность за все — и за хорошее, и за плохое.
Сомнения и ненависть
Затяжная и пока еще беспросветная эпидемия заставляет по-новому увидеть многое из того, что до недавнего времени казалось если не достижением, то уж наверняка — очевидным успехом российской власти.
Годами созидалась гигантская и дорогостоящая машина пропаганды, явно задуманная как универсальная — то есть способная убедить в чем угодно если не вообще всех, то, как минимум, пресловутое путинское большинство. После 2014 года даже у критиков режима стала популярной мысль о ее колоссальном влиянии на умы россиян: взять и буквально с ровного места превратить Украину в средоточие мирового зла и обеспечить моральную поддержку агрессии против нее — это действительно впечатляло.
Но сейчас можно вполне уверенно констатировать: агитационно-пропагандистский аппарат российской власти умеет сеять только сомнения и ненависть, а также поощрять социальную пассивность. И позитивный для российской власти эффект достигается не столько за счет ее эффективного возвеличивания, сколько за счет постоянной многоуровневой дискредитации ее противников и критиков, а также за счет превращения конспирологии и недоверия ко всему подряд в норму.
Как тут не вспомнить первые месяцы эпидемии, когда и был заложен фундамент для нынешнего положения дел: с одной стороны, ставилось под сомнение все — и само наличие вируса, и его серьезность, и то, что для России и ее граждан он может быть опасен. С другой стороны, объективные проблемы стран Запада рассматривались не как урок или предупреждение, и даже не как повод подготовить граждан России к тому, что рано или поздно такие же меры могут быть введены и у нас, а всего лишь как предлог для бесконечного глумления над тамошними правительствами и базовыми ценностями европейского и американского обществ. Жесткие ограничительные меры, введенные в Европе и США, были объявлены чрезмерными, и реки слез были пролиты по поводу страданий простых людей, которых их правительства поражают в правах и не дают спокойно жить — не то что у нас, в России, где правительство делает все, чтобы доставить гражданам как можно меньше проблем.
