Российская военнослужащая
Komsomolskaya Pravda/Global Look Press
Количество украинских беженцев в Европе приближается к 4 млн. В принимающих странах им часто помогают волонтеры, владеющие русским языком. Это не обязательно этнические русские или украинцы. Фарида Курбангалеева поговорила с людьми, для которых русский язык — не родной, но свободное владение им является большой частью их гуманитарной миссии. Это были разговоры о *****, стихах и книгах, России как таковой и, конечно, о российской пропаганде.
По требованию российского законодательства и Роскомнадзора мы не можем использовать слово «война» применительно к «специальной военной операции ВС РФ на Украине». Поэтому нам пришлось прибегнуть к купюрам в прямой речи героев. Приносим за это свои извинения.
Катаржина Беднарович, волонтер
Я живу и работаю в Праге лет пять, занимаюсь финансовым контролем. Русский язык учила еще в родной Польше, в Познани — на кафедре русско-украинской филологии. По образованию я филолог русского языка. Я всегда считала Россию страной большой культуры, истории и хороших людей. Достоевский, Толстой, Пушкин… Мой любимый писатель — Пелевин. Я прочитала все его книги в оригинале, потому что купить его на польском невозможно — «Чапаев и Пустота», «iPhuck 10»… Но любимая, конечно, «Generation »П"».
Катаржина Беднарович
Фарида Курбангалеева / Republic
Когда началась *****, я сначала даже не поверила первым сообщениям. Бросилась звонить моим друзьям из Украины, они рассказали, что у них уже идут обстрелы. Слава Богу, все они по-прежнему живы-здоровы, все остаются на родине, но постоянно бегают в бомбе… в бомбоубежище. Это, кстати, новое слово в моем лексиконе, я раньше его не знала.
Один мой друг из Запорожья был в отпуске за границей, но 24 февраля вернулся в Украину. Он понимал, что его как мужчину призывного возраста уже не выпустят из страны, но он сказал, что не мог поступить иначе. Всем страшно. Но мои друзья всегда были активистами, они раньше принимали участие в разных европейских проектах, а сейчас собирают деньги на поддержку украинской армии, работают как волонтеры.
Я тоже решила стать волонтером. А как я еще могу помочь? Я не могу отдать беженцам свою квартиру, потому что у меня ее нет. А что-то делать надо. Когда у меня есть время и силы, я работаю на главном вокзале Праги: встречаю поезда с беженцами, объясняю людям, как совершить ту или иную пересадку, или что делать тем, кто решил остаться в Чехии. Кстати, многие чехи, которые свободно говорят по-русски и работают волонтерами вместе со мной, признавались, что раньше тоже верили в великую русскую культуру, а сейчас чувствуют угрызения совести. Получается, мы верили в монстра.
В Европу убежало уже более 3 млн украинцев. Большинство из них сейчас находятся в Польше. Наверное, впервые в истории на мою страну легла такая большая ответственность по приему беженцев. Я знаю, что у нас предоставляют жилье для этих людей, многие поляки отдают им свои дома, квартиры, комнаты, и это очень круто. Мой родной город Элк расположен всего в 50 км от Калининграда, и мои родители говорят, что даже у них появились беженцы. Конечно, сейчас в Польше очень сильны антироссийские настроения.
Мои мама и папа близко познакомились с украинцами в 2014 году — я впервые в жизни взяла их с собой в поездку в Одессу. Я специально хотела показать Украину такой, какая она есть, и мы поехали в путешествие в плацкартном поезде — получилось настоящее приключение. Родители были в таком восторге от страны и от людей — от того, насколько они были приветливы и открыты. Сейчас они сильно переживают за украинцев, им страшно и грустно.
Я знаю, что люди в России зомбированы пропагандой. Кроме работы на вокзале, я участвую в акциях айтишников из Anonymous Group: отправляю сообщения по вотсапу на рандомные российские номера. Эти сообщения призывают не верить тому, что говорят по телевизору, и смотреть новости из других источников. Большинство абонентов меня просто посылает. А те немногие, кто отвечает — пусть даже культурно и воспитанно, — говорят: «У нас все хорошо». Я спрашиваю: а что именно хорошо? Хорошо, что убивают людей и бомбят роддома? И в ответ я получаю: да, меня все устраивает. Раньше я просто в это не верила, но теперь вижу это зомбирование своими глазами. Даже мои друзья, которые живут в Москве, отказываются говорить о *****. Они говорят: нам нельзя.
