Владимир Путин и Сергей Шойгу / kremlin.ru
Минувшая неделя не имела существенного влияния на ход ключевых для страны процессов. Так называемая «специальная военная операция» уверенно преодолела 80-дневный рубеж. Перспективы мирных переговоров, об условиях которых теперь приходится только гадать, не просматриваются — как и перемены в позиции стран Запада, формально не участвующих в конфликте. Говорить о гипотетическом смягчении этой непримиримой позиции пока что нет никаких оснований.
Напротив, в повестке доминируют дополнительные $33 млрд в качестве дополнительной помощи Украине, запрошенные президентом США Джо Байденом у Конгресса. А также готовность американских законодателей предоставить еще большую сумму — чуть менее $40 млрд, примерно половину которых предполагается направить непосредственно на военную помощь. Для сравнения: в марте 2020 года Сенат США одобрил выделение $8,3 млрд (впоследствии увеличенные до $46 млрд) для борьбы с распространением коронавируса, который в итоге унес жизни миллиона американцев. Цена украинской поддержки настолько огромна, что побудила сенатора-республиканца от штата Кентукки Рэнда Пола заблокировать голосование в ускоренном формате и выступить с пламенной речью («Мы не можем спасти Украину, обрекая экономику США на гибель»).
Ожидаемо возрастают риски вторичных санкций. Газета The New York Times со ссылкой на замминистра финансов США Адевале Адейемо сообщила о состоявшейся на неделе закрытой встрече с представителями международных банков (в том числе, из Китая и Бразилии). Смысл послания: банки могут потерять доступ к американскому и европейскому рынкам, если будут поддерживать российский бизнес и физлиц, попавших под санкции («Если вы оказываете материальную поддержку лицу или организации, находящейся под санкциями, мы можем распространить на вас наш режим санкций и использовать наши инструменты, чтобы преследовать вас»).
Наконец, существенным повышением ставок можно считать объявленные на неделе персональные санкции Великобритании против экс-супруги президента Людмилы Очеретной, двоюродного брата главы государства Игоря Путина (заодно с сыном Романом Путиным и двоюродным племянником президента Михаилом Путиным), а также руководителя пенсионного фонда «Газфонд» Юрия Шамалова, которого британский Форин-офис считает братом бывшего зятя Путина Кирилла Шамалова (последний, естественно, тоже под санкциями, причем давно). Но принципиальную новизну новому пакету придают не эти имена, а попадание в список бывшей гимнастки и депутата Госдумы Алины Кабаевой, в настоящее время возглавляющей совет директоров холдинга «Национальная медиагруппа». По данным The Wall Street Journal, санкции против Кабаевой якобы «в последнюю минуту» не решился вводить Вашингтон — из соображений непредсказуемости реакции в Кремле или, если угодно, национальной безопасности. Но Лондон это не остановило.
Владимир Путин и Алина Кабаева, 2005 г. / kremlin.ru
«Мы разоблачаем и ослабляем теневую сеть, которая позволяет Путину поддерживать роскошный образ жизни, и увеличиваем давление на его ближайшее окружение. Мы будем продолжать вводить санкции против всех тех, кто помогает и подстрекает к путинской агрессии, пока Украина не одержит победу», — говорится в официальном комментарии к санкционному списку главы британского МИДа Лиз Трасс / В том же заявлении министерства отмечается: «Официально активы президента Путина скромны, включая в себя небольшую квартиру в Санкт-Петербурге, пару советских автомобилей 1950-х годов, трейлер и небольшой гараж. В действительности Путин полагается на свою семью, друзей детства и избранную элиту, которые извлекли выгоду из его правления и, в свою очередь, поддерживают его образ жизни. Их наградой является влияние на дела российского государства, которое выходит далеко за рамки их формальных должностей».
«Фасад начинает рушиться, проливая новый свет на личную жизнь российского лидера», — отреагировала на новость The New York Times, посвятив подробную статью президентской семье и предыдущим попыткам СМИ о ней что-либо разузнать. С одной стороны, любые предположения на тему персональной уязвимости Владимира Путина вряд ли способны предсказать его эмоции. Да и, кажется, нет никакой нужды после 24 февраля доказывать, что не существует в природе менее точной науки, чем кремленология. С другой — высвеченные санкционной атакой тайны семейной жизни главы государства снова дают повод для обсуждений кремлевского табу. Что, разумеется, сделано намерено, поскольку всем должна быть известна исключительно редкая, даже по меркам автократий, склонность Путина на протяжении десятилетий скрывать от общества любую, даже самую общую информацию — включая собственных детей. Это до сих пор вынуждает многих журналистов ставить неловкое слово «предполагаемые» напротив имен президентских дочерей Марии Воронцовой и Катерины Тихоновой (на обеих ранее наложены санкции).
Однако важно ли теперь все это? Одно за другим начинают происходить события, которые президент, скорее всего, не стал бы характеризовать как желательные, а в минуты слабости и вовсе посчитал бы их идущими вразрез с изначальными планами. В социально-экономическом отношении страна стремительно возвращается в 1990-е, которыми Путин так долго пугал население. «Упреждающий отпор агрессору» в части главной внешнеполитической мантры Кремля — недопущения расширения НАТО на Восток — также производит странное впечатление. Мы видим лишь отчаянную милитаризацию восточной Европы, лавинообразный рост поставок вооружений в регионе и ожидаемое вступление в Североатлантический альянс прежде нейтральных Швеции (три года назад Путин поспешил поправить переводчика, когда тот использовал сухое слово «партнеры» — российский лидер говорил о шведах как «друзьях») и Финляндии (на днях финский президент позвонил российскому коллеге, чтобы лично сообщить ему о таком решении).
Владимир Путин / kremlin.ru
С точностью до наоборот все выходит и с защитой семейного круга от публичности. Родные и близкие Владимира Путина, которых он тщательно оберегал от посторонних глаз, — все они отныне выставлены на всеобщее обозрение, фигурируя в санкционных списках. Трудно сказать, каких именно последствий своего рокового решения ожидал российский лидер, но такого развития событий — вряд ли. В свежих Хрониках госкапитализма:
