Кадр из фильма "Триумф воли" (1935)
kinopoisk.ru
В недавнем интервью Русской службе «Би-Би-Си» Екатерина Шульман (внесена минюстом РФ в список СМИ-иноагентов. — Republic) иронично оценила попытки Российской Федерации «фашизироваться, изобразить и родить какую-то идеологию». Исследовательница констатировала, что пока получается «не очень»: учителя, родители и дети саботируют «Уроки о важном», испуганное государство сменило риторику в школах и перешло от милитаристских лозунгов к вечной песне о патриотических ценностях, демографические особенности — стареющее и преимущественно женское население — не позволяют прижиться милитаристской идеологии.
«Фашисты из нас плохие, — заключила Шульман. — С конкурса фашистов нас сняли за бездарность».
Подобные рассуждения во многом справедливы. В России ужесточение режима и конфликты ради реализации имперских амбиций действительно в большей степени поддерживают люди старшего возраста, а не молодежь. Значительная часть сторонников происходящего остается относительно пассивной и не ввязывается в радикальный политический активизм. Даже те, кто считает себя лояльными власти «патриотами», далеко не всегда обклеивают машины литерами Z и уж точно не маршируют по улицам в поддержку Путина, если только их не вынуждают это делать шантажом или деньгами начальники на работе и сотрудники деканатов в вузах.
Можно ли на основании таких наблюдений делать выводы о том, что современная Россия, как бы ни пыталась, не может стать фашистской диктатурой? Сторонники подобной точки зрения аргументируют ее тем, что обыватели, пусть и поддерживают режим, никак не радикализируются и в основном ограничиваются пассивным одобрением.
Однако, рассуждая таким образом, эксперты, аналитики и обычные люди допускают сразу две неточности. Во-первых, почти полностью сводят представления о том, каким должен быть «правильный» фашизм, к нацистской Германии. Во-вторых, как бы странно это ни звучало, «идеализируют» Третий рейх, говоря о нем как о точном и отлаженном механизме, где никто из граждан не оставался в стороне от государственных дел, где все поддерживали власть не так, как в России (машинально и сквозь зубы), а громко и искренне.
Германию под руководством Гитлера часто описывают как преступное, но максимально эффективное государство, симбиоз не дающего сбоев бюрократического аппарата и убедительной, последовательной, фундаментальной идеологии. На этом фоне современную Россию действительно легко недооценить: путинская идеология кажется эклектичным набором цитат из «Одноклассников», в котором обида на «хохлов» соседствует с гомофобией, а граждане, хоть и не противостоят государству, но все-таки — хотя бы пока — не бьют витрины «либеральных» заведений, не устраивают массовые расправы на улицах и не подчиняют режиму все свое существование. Скорее, наоборот, углубляются в частную жизнь, отправляются во «внутреннюю эмиграцию» — в разговорах с родственниками бросают, что они вне политики, а про себя скучают без голливудских премьер, даже если в 2024 году все равно планируют голосовать за Путина.
Отношение к современной России как к «недофашистскому» государству можно интерпретировать как издевку («даже нормальную диктатуру построить не могут!») или как попытку найти хоть какой-то повод для оптимизма («если идеология не заставляет народ биться в патриотическом экстазе, то режиму скоро крышка»). Основывается подобная интерпретация на убежденности в том, что в других — «правильных» — националистских, милитаристских, консервативных диктатурах государство и общество функционировали как-то по-другому. Более слаженно, четко, строго и убедительно — более «по-фашистски».
Трактовка нынешнего российского государства как неполноценной диктатуры поверхностна и опасна, поскольку ведет к ряду заблуждений. Недооценка авторитарного и тоталитарного режима создает иллюзию нормальности — возникает соблазн рассуждать о том, что, как бы плохо все ни было, по крайней мере мы не в Германии 1938-го и не в Индонезии середины 1960-х. Еще одно заблуждение заключается в том, что только «идеальная» фашистская диктатура может принудить «нормальных» людей творить ужасные вещи и отладить аппарат, способный терроризировать и запугивать миллионы.
История нацистской Германии, в которой неэффективное руководство эксплуатировало лишенную логики идеологию, наоборот, показывает, что фашизм — далеко не синоним профессионализма.
Но отсутствие профессионализма ни в этом, ни в любом другом случае не сделало фашизм менее страшным или опасным.
