Сергей Довлатов
sergeidovlatov.com
В ИД «Городец» в серии «Книжная полка Вадима Левенталя» выходит новая книга Михаила Хлебникова «Довлатов и третья волна. Приливы и отмели». Это — продолжение исследования, начатого автором в книге «Союз и Довлатов. Подробно и приблизительно». В новой работе речь идет об эмиграции Довлатова в США.
Сорокалетний писатель начинает жизнь заново: литературные связи, встречи и непростые взаимоотношения с Лимоновым, Аксеновым, Войновичем, Ефимовым, новые тексты и публикации в «Нью-Йоркере», издание газеты «Русский американец», срывы и возвращения к писательскому труду.
Писательский подъем Довлатова, несмотря на крушение всех издательских проектов, объяснялся вполне реальной перспективой выхода на иностранного читателя. После публикаций в «Нью-Йоркере» у него появился свой литературный агент. В уже знакомом нам эссе «Переводные картинки» Довлатов пишет:
К осени в моей жизни появилась новая таинственная инстанция. Мне позвонил литературный агент Эндрю Уайли. Он просто сказал: — Вы мне нравитесь. Я хотел бы заняться вашими делами.
Речь идет об осени 1980 года. Летом, как помните, первый рассказ Довлатова появился в «Нью-Йоркере». В том же году Уайли открывает свое литературное агентство. К тому времени за плечами тридцатитрехлетнего выпускника Гарварда десять лет поисков себя, включающие издание поэтического сборника «Желтые цветы» с текстами, мягко говоря, эротического характера. В последующем Уайли старательно скупал сохранившиеся экземпляры, не желая сомнительной бодлеровской славы. Подобная скромность имела под собой основания. В 2014 году Guardian назвала Уайли «возможно, самым влиятельным литературным агентом в мире». Среди тысячи его клиентов такие имена, как Салман Рушди, Мартин Эмис, Филипп Рот. Впечатляюще. Довлатов был одним из первых его подопечных. Писатель в «Переводных картинках» рисует портрет литературного агента в следующих выражениях:
На Западе максимально усовершенствована и отработана косметика человеческих связей. Американцы страшно не любят оказываться в щекотливых, двойственных, неловких положениях. И, естественно, не желают ставить в такие положения других. А теперь представьте себе — вы автор романа. Вы напряженно беседуете с редактором. Хвастаете лестными отзывами о себе. Выпячиваете достоинства своей книги. Требуете максимальных гонораров. То есть ведете себя унизительным и неприличным образом.
Я знаю, что один советский поэт начинал разговоры в издательствах:
— В силу моего таланта, осмелюсь думать — немалого…
А теперь представьте себе, что редактора не интересует ваша книга. Значит, он должен говорить вам что-то неприятное. Он пытается вести себя уклончиво, лавирует. Произносит какие-то дикие фразы:
«Я-то рад бы, а вот что подумают наверху?!»
У вас портится настроение. Вы испытываете досаду. Вам хочется убить редактора. Или как минимум поджечь его бороду.
И тогда на залитый светом просцениум выходит литературный агент. Промежуточное звено между редактором и автором.
Вам неловко расхваливать собственное произведение? Агент это проделывает с величайшей беззастенчивостью. Вам неловко доставать из портфеля хвалебные рецензии? Агент цитирует их наизусть. Вам неловко требовать солидного гонорара? Агент будет торговаться из-за каждого доллара.
Кроме того, агент хорошо ориентируется в издательском мире. Он знает, что и куда предлагать. В числе его разнообразных дарований — способность открывать таланты. Он некий гибрид импресарио с коммивояжером. Он бойко и напористо внедряет свой товар. Причем товаром в данном случае, хоть это и обидно, являются ваши бесценные рукописи. Наше, как говорится, творчество.
Литературный агент — довольно странная профессия. Он должен быть наделен безошибочным знанием рынка. Психологическим и литературным чутьем. Эрудицией, обаянием, способностью налаживать контакты. Артистизмом, эстетическим вкусом, красноречием, чувством юмора, известным нахальством. Среди литературных агентов есть неудачники, таланты, гении. Плохой агент и хороший так же несравнимы, как Достоевский и Шундик. Есть международные агентства, которые берут пятьсот долларов лишь за то, чтобы ознакомиться с вашей рукописью. И так далее.
Безусловно, все эти эпитеты относятся и к Уайли. Хотя бы потому, что других литературных агентов Довлатов особо и не знал. Биография Уайли подтверждает правильность слов, включая замечание об «известном нахальстве». В издательском мире на пике своей карьеры Уайли получит выразительное прозвище «Шакал». При такой природной одаренности следовало ожидать быстрого продвижения Довлатова на американском книжном рынке.
