Кадр из фильма "Аттестат зрелости" (1954)
kinopoisk.ru
Российская власть предприняла еще одну попытку сформулировать, что же такое «ЛГБТ-пропаганда». Утвержден приказ Роскомнадзора «о критериях пропаганды ЛГБТ, педофилии и смены пола в интернете». Изучив пункты приказа, вступающего в силу 1 сентября 2023 года, квир-писатель Константин Кропоткин попытался придумать роман, который идеально соответствовал бы пожеланиям российской цензуры.
Нужно сказать сразу — из попытки этой ничего толком не получилось. Поправки в КоАП, принятые в декабре 2022 года и предусматривающие запрет «пропаганды ЛГБТ», забирают широко, соединяя несоединимое. Как следствие, уже в первом пункте приказа Роскомнадзора прописан запрет на информацию, направленную «на убеждение о допустимости и привлекательности сексуальной связи с несовершеннолетними».
Это не что иное, как утверждение о прямой связи между педофилией и негетеросексуальностью. Между тем, универсум хорошего романа, — а речь о таком, — не терпит мировоззренческой нестройности. И читателю здравомыслящему не придется по душе очевидно ложный тезис, что квир-человек — синоним педофила.
Реальность, зафиксированная внушающей доверие экспертизой, показывает, что связи такой нет, а значит на дрожжах столь хилых не завести живого и живительного теста романа. Пункт этот хотелось бы отмести за его полнейшей несостоятельностью, — очевидно, что к ЛГБТ-сообществу педофилия имеет такое же отношение, как и к гетеросексуальному большинству РФ.
Засим, отставим в сторону вертикаль «взрослые — дети», подумаем о горизонтальных социальных связях, — о ровесниках и их взаимоотношениях, приняв к сведению то лишь, что ЛГБТ-мыслям, как того требуют законники, нет места ни в детстве, ни в отрочестве человека, произрастающего на территории РФ. Пусть это и будет исходной точкой для романа.
Итак, жили-были Валя и Женя, простые парни, как ты и я. До совершеннолетия им оставалась пара месяцев, поэтому они, будучи описанными в романе, и подумать не могли, что есть на свете связи сексуальные. Всем известно, что на территории РФ знание о чувственном, плотском приходит одновременно с получением паспорта, и ни днем раньше. Валя и Женя ходили вместе в детский сад, в школе сидели за одной партой, им обоим были интересны модели в клубе (самолетиков — в кружке авиамоделистов), но о том, что есть на свете секс, идеальные юноши Роскомнадзора не знали и знать не могли. Ничто в их мире не говорило им, что, кроме дружеских, бывают еще и другие отношения. Плоть их молчала, ждала отмашки властей.
Какое же счастливое было у них несовершеннолетие!
«Ты знаешь, Женька, когда мы сегодня с тобой спускались, мне показалось, что во всем мире нас только двое. Ты и я. Разговаривали с тобой, встречались часто, и не понимали, что так нужны друг другу. Я никогда себе друга не искал».
«Ты знаешь, Валька, по-моему дружба — это самое большое чувство».
Но затем отзвенел школьный последний звонок, — пришла пора получать документ о зрелости. В положенное для таких мест присутственное место призвали и Валю, и Женю. Может быть, они, будучи закадычными друзьями, и родились в один день, что во вселенной надумываемого романа было бы еще одним указанием на родство душ двух этих прекрасных людей.
И вот приходят они, а там им говорят о важности момента, и под фанфары вручают паспорта. Один — Вале, другой — Жене. Новые, хрусткие, с пылу с жару документы, доказывают зрелость этих парней в одинаковых костюмах и с одинаковым огнем в очах. И поскольку речь о государстве справедливом, честном со своими гражданами, то указано в паспортах, что речь не о какой-то там зрелости, но и о зрелости половой.
Теперь можно — пришла пора проснуться плоти. Она говорит «Есть!» и немедленно приступает к делу.
И вот уж следующий кол Роскомнадзора, на котором можно повесить веревку романного сторителлинга: запрет на информацию, которая «убеждает в привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, предпочтений и установок, в том числе информации, направленной на формирование положительного образа лиц, состоящих в нетрадиционных сексуальных отношениях».
И оглянулись Валя и Женя, наделенные новой, с пылу с жару половой зрелостью. И открылся им мир, полный тягот. Куда в интернете ни посмотрят — сплошной гомосексуализм.
Открывают новости, а там сообщают о свадьбе какого-нибудь Джонни с каким-нибудь Майклом. Открывают комментарии, а там от радуг в глазах рябит. Хотят книжку купить на виртуальном маркетплейсе, но нет же никакого выбора, помимо негетеросексуального — там Петя любит Васю счастливо и взаимно, там шерочка с машерочкой заводят детей посредством ЭКО, там у транс-женщины Моти все исключительно хорошо с тетями. И такие хороводы — буквально в каждой книге из представленных в этом воображаемом онлайн-книжном.
«Нет», — говорит Валя.
«Нет!» — вторит ему Женя.
Они-то знают, что это ложь. Нет и не может быть счастливых негетеросексуальных людей, и уж клонятся друг к другу их головы, ища друг в друге поддержки и одобрения: кто, как не Валя, поддержит в трудную минуту Женю, кто, как не Женя — Валю? И идут они в кино, а там влюбленные ковбои, американская зараза. Хотят они сериал на стриминговой платформе посмотреть, — так ведь и там буквально плюнуть некуда, чтобы не попасть то в Эл, то в Гэ, то в какую-то другую букву радужного алфавита.
https://www.youtube.com/watch?v=kMA30rThECg
Грустно Вале. Тяжко Жене. Чувствуют они себя в кольце врагов, которые только и думают, чтобы перековать их на свой лад, втянуть в свою веру, изменить их предпочтения необратимым образом.
Не спится Вале: я увидел гея по телевизору, неужели я стал геем?
Молчит, но думает о том же Женя, вспоминая, как был на стадионе, а там как-то очень уж негетеросексуально братались футбольные фанаты.
И вот однажды, вскоре после того, как написали они, каждый сам по себе стопятьсотмиллионную жалобу в Роскомнадзор на гомосексуализм в фильме, спектакле, в сериале, в программе, в новостях, в ток-шоу, в ютубе, у рака на горе и у черта лысого, — посмотрели Женя на Валю и Валя на Женю, и говорят друг другу буквально хором (ахтунг! единение душ детектед): «Надо запретить информацию, которая «создает искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, предпочтений и установок».
Прямо такими словами и говорят.
«Ведь что же получается, — говорит, например, Валя, — Если я захочу жить с тобой, Женька, одной семьей, то мы будем социально равноценны Марь-Иванне и Петр-Сидоровичу?».
«И правда, — с готовностью соглашается Женя, — Не может такого быть, потому что не может быть никогда». И сверившись с Конституцией любимой страны и Всеобщей декларацией прав человека, убеждаются оба в своей правоте, а затем идут вдвоем, — как всегда, неразлей-вода, — в клуб, за моделями.
Понимает Женя Валю, Валя Жене отвечает взаимностью, но не дремлют враги России, окопавшиеся на необъятной родине под видом простых граждан. Все время вынуждены два идеальных парня Роскомнадзора вступать в сомнительные разговоры: шпионы мировой закулисы сообща и злонамеренно убеждают Валю и Женю отказаться «от традиционных сексуальных отношений, предпочтений и установок в пользу нетрадиционных». И это, конечно, ад соблазна: манят они, манят Валю и Женю в свои дьявольские чертоги.
«Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем!» — то Жене, то Вале говорят они, на вид самые обыкновенные, ни рогов, ни копыт. И так повторяется снова и снова, — романному дуэту снова и снова нужно необычайное мужество, чтобы погасить в себе «интерес к нетрадиционным сексуальным отношениям», чтобы не допустить изменения «негативного отношения на положительное». И это, конечно, чрезвычайно тяжелая задача, поскольку враг не дремлет, он занимается «систематическим распространением материалов с неэпизодическим изображением или описанием нетрадиционных сексуальных отношений».
Как же жаль их! И Валю жаль, и Женю, — валяют злодеи одного, настаивая на своем, не дают жениться другому; речи их, включая виртуальные, сладки, настойчивы, «систематичны». И ладно бы говорили о равенстве гетеросексуализма и негетеросексуальности! Коллективный идеологический враг наших героев совершает еще одну попытку ментальной диверсии, он все время «обосновывает преимущество нетрадиционных сексуальных отношений над традиционными»,
утверждая, что Жене не надо искать какую-нибудь Наташу, а лучше обратить все свои матримониальные намерения в сторону Вали, потому что только такой союз и имеет право на существование.
И раз уж мы пишем хороший роман, то нелишне было б, наверное, показать, что один из них, — пусть будет Валя, — едва не поддается на уговоры. Он берет из нечистых рук Учебник по гомосексуализму.
«Женя, — говорит вдруг Валя, обнаружив в себе нежного лирического героя, — посмотри, какие цветочки!»
«К черту цветочки!» — в отчаянии кричит Женя.
«Я прошу тебя, Женька, не порти мне настроение», — капризно говорит Валя.
Не дремлет Женя: он вырывает Учебник, ставший для миллионов первым шагом в сторону бездны, он торжественно сжигает его на городской площади, под памятником сами знаем кому.
«Пламя, просвети нас! — взывает Женя. — Укажи путь, откуда нет возврата! Гори-гори ясно, чтоб сердце не погасло!»
И это, безусловно, кульминация, эмоциональный пик романа. Читатель должен лить безудержные слезы, понимая и меру выпавших на долю Жени с Валей перипетий, и силу их духа. И вот уж пробуждается от морока Валя, смотрит на милого Женю, а дальше все только сообща, — хоть с жалобами, хоть к жлобам, — все так, чтобы души пели в унисон.
И тут бы сказочке конец, но то лишь ложный занавес. Им выпадает еще одно, последнее испытание. Без него никак, ведь автор идеального романа для Роскомнадзора помнит и еще один пункт «ЛГБТ-пропаганды»: запрещена информация, направленная «на формирование положительного отношения к смене пола человека, в том числе содержащей обоснование или оправдание допустимости, а также преимущества смены пола».
И отвечая злобе дня, не желая попасть в список тех, кто распространяет «запрещенную информацию», вводит сочинитель еще одного героя, который был, возможно, прежде героиней.
Зовут героя-героиню невинно — «Елочкой»: аналитики литературы, изучая много позже поэтику романа, назовут это «реминисценцией».
И вот Елочка говорит идеальным парням Роскомнадзора, как же хорошо ему теперь, после трансгендерного перехода, оставив в прошлом депрессии, связанные с телесной дисфорией. Елочка утверждает собой, что транс-идентичность есть, о ней можно и нужно громко говорить, трудности транс-людей преодолимы, а дело окружающих — поддержать человека, пожелать ему счастья.
Но не на тех напали! Сообща, уже в едином порыве Женя и Валя пишут на Елочку жалобу в Роскомнадзор и Спортлото. В раже, — потому что ничто человеческое им не чуждо, — указывают и на то, что гражданка такая-то, выдающая себя за гражданина, не просто занималась «формированием положительного отношения» к себе, но и утверждала, что им самим, Вале и Жене, лучше бы отвинтить свои причиндалы, — ведь только так они могут воспользоваться всеми преимуществами собственной половой зрелости. Только так и никак иначе.
Разумеется, как физлицу без должности Елочке недремлющие власти немедленно выписывают штраф в размере до 400 000 рублей. Справедливость торжествует. Валя и Женя отправляются жить свою счастливую жизнь, а напоследок, для красоты финальной картины, встают над рекой (например, Волгой):
«Женечка! — говорит Валя. — Ты только посмотри туда. Как мало мы с тобой наслаждаемся природой».
«Это что за лирический припев некстати?»
«Удивленный, встал на берегу, и уйти отсюда не могу».
«Да пошел ты, Валька! Я тебе серьезно, а ты…».
«Женя! Я открываю тебе самое сокровенное! Я очень люблю».
«Кого?»
«Тебя, конечно».
И нам, — и читателям, и Роскомнадзору, — ясно, что речь о любви в самом лучшем смысле этого слова, в самом высоком, идеальном.
