«Русский мир», иллюстрация Ольги Кузьминой
Фото: Ольга Кульмина / Википедия
«Русский мир — это все поколения наших предков и наши потомки, которые будут жить после нас. Русский мир — это Древняя Русь, Московское царство, Российская империя, Советский Союз. Это современная Россия, которая возвращает, укрепляет и умножает свой суверенитет как мировая держава», — с такими словами Владимир Путин обратился в ноябре прошлого года к участникам XXV Всемирного русского народного собора. Это только один и примеров того, что концепция «русского мира» стала официальной идеологией российского государства и позволила ему развязать кровавую войну в Украине. Политолог, приглашенный исследователь университета Калифорнии Беркли Илья Будрайтскис рассказал Фариде Курбангалеевой, когда эта концепция стала опасной, есть ли у нее схожие черты с идеологией гитлеровской Германии и когда и почему она может сойти на нет.
«2014 год — это провал предыдущей концепции русского мира»
— Сегодня понятие «русский мир» ассоциируется с войной в Украине, да и вообще с агрессией и насилием. Можно ли сказать, что изначально у него не было такой семантики?
— Понятие «русского мира» возникло в конце 1990-х годов как синоним soft power, мягкой власти. И в нем действительно не было ничего криминального. Под «русским миром» подразумевались миллионы русскоязычных граждан новых постсоветских государств, которые не должны были стать поводом к территориальным претензиям или ухудшению отношений на постсоветском пространстве. Наоборот, они должны быть мостиком сближения между Россией и другими странами.
И когда о русском мире впервые упомянул Путин, а это было на Первом Конгрессе соотечественников в 2000 году, он говорил о том, что русский мир — это прежде всего культурное понятие. То есть это русский язык, это историческая связь со страной. Показательно, что речь шла не только о русскоязычных гражданах постсоветских государств, но и о русскоязычных диаспорах, например, в США, Израиле, Западной Европе. При этом практически в тех же рассуждениях звучала идея, что распад Советского Союза был катастрофой и «сейчас мы должны эту катастрофу преодолевать через укрепление государства».
