Франкисты празднуют захват северной Испании. В руках у мужчин на переднем плане портреты их главного вождя. Саламанка, октябрь 1937 года
Фото: Wikipedia / Biblioteca Virtual de Defensa
Неприятная истина: абсолютное большинство граждан любого государства обычно не сильно горят желанием разбираться в политике. Ведь как хозяину магазина, так и богемному художнику или простому работяге с завода куда важнее личный успех и благополучие близких — а не дебаты вокруг конституции или то, какая партия сформирует правительство. «Политическое» в массовом сознании зачастую сводится к упрощённым образам.
Трудно осуждать обывателя за стремление держаться за общепринятые традиции — не за выдуманные кем-то неясные «скрепы», но за вполне понятные нормы поведения. Отмечать те же праздники, что и поколения предков, называть атрибуты повседневности устоявшимися словами, вести привычный образ жизни. Вместе с тем понятно и стремление большинства к легальности, к подчинению действующей законно избранной власти. Во все времена и при любых режимах подполье и баррикады оставались уделом абсолютного меньшинства.
Но что делать, если две эти установки — традиционность и легальность — восстали друг против друга?
В таком цугцванге в конце 1930-х годов обнаружили себя жители Испании. Одна сторона гражданского конфликта позиционировала себя защитниками веры и морали, другая — единственно законной властью, притом стремящейся к народному благу. Затяжная испанская смута стала «мировой войной по доверенности», но в основу её легла трагедия запутавшейся и потерявшей себя нации. Преодолевать её пришлось через одну из самых долгих и жестоких диктатур в Европе ХХ века — почему иные варианты тогда не сработали?
«Что у нас происходит? Мы восстали против вас»
В феврале 1939 года уже мало кто сомневался, что грядущая весна станет последней для Второй республики в Испании. Строго говоря, даже не «в Испании», а на её небольшой части. Республиканцы, потерпев в минувшие зиму и осень серию военных поражений, контролировали теперь всего четверть от территории страны.
27 февраля 1939 последовал очередной удар — уже не на полях битв, а на дипломатическом фронте. Великобритания и Франция объявили, что считают легитимной властью в Испании не республиканское правительство Хуана Негрина, а противостоявших ему ультраправых мятежников генерала Франсиско Франко. Примеру двух держав последовал остальной мир: франкистов законными хозяевами пиренейской страны признавало одно государство за другим.
Хуан Негрин, премьер Испанской республики в 1937–1939 годах
Фотография: Wikipedia / Канторович А.
Последних борцов с франкизмом одолевала фрустрация. Былые лозунги «Они не пройдут!» (¡No pasarán!) и «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях» уже звучали как неуместная шутка. Ещё недавно их с пылом выкрикивала на митингах коммунистка Долорес Ибаррури, но чёрной зимой 1939 страну покинула и она, и многие её однопартийцы. А оставшимся защитникам республики именно компартия казалась виновницей всех бед.
Вокруг полковника Сехисмундо Касадо будто сам собой возник заговор. Военачальник и его единомышленники хотели свергнуть Негрина, которого честили как марионетку коммунистов, и примириться с явно побеждавшим Франко. Нехитрый замысел сплотил десятки разных людей, в диапазоне от правого социалиста Хулиана Бестейро до анархиста Сиприано Меры. Примкнули даже числившиеся в компартии офицеры.
Люди, три года ругавшиеся о том, как отстоять республику, проявили удивительную солидарность решая как её же безболезненнее прикончить.
3 марта 1939 года Негрин отдал один из последних приказов. Командирам-коммунистам он предписывал взять власть в остававшейся под контролем прибрежной зоне. Касадо расценил документ однозначно: по его мысли, премьер и его союзники явно готовились бежать из страны по морю. Полковника эта прыть возмутила так сильно, что он даже не принял собственное производство в генералы; его Негрин утвердил в том же акте.
В ночь на 6 марта Касадо поднял путч. Полковник и его товарищи объявили себя Хунтой национальной обороны, призвав сограждан не подчиняться Негрину и готовиться к миру с франкистами. Ошарашенный Негрин попытался подавить мятеж телефонным звонком.
«Негрин: Что там у вас происходит?
Касадо: Только то, что мы восстали.
Н.: Против кого?
К.: Против вас.
Н.: Генерал Касадо…
К.: Я — полковник.
Н.: Вы смещены.
К.: Я этого ожидал»
— диалог приведён по С. Ю. Данилову
Осознав ситуацию, политик предпочёл покинуть Испанию. То же решение приняли и лидеры компартии. Выкрики про смерть стоя и жизнь на коленях они определённо оставили перевёрнутой страницей в своих биографиях.
Дети сторонников республики, ждущие эвакуации за рубеж, исполняют распространённое среди европейских левых 1930-х годов приветствие «Рот Фронт»
Изображение: Wikipedia
По злой иронии, испанская война 1936–1939 годов закончилась так же, как и началась — бунтом военных против республики. Нюанс состоял в том, что мятежники «первой волны» не видели в своих продолжателях подлинных единомышленников. Франкисты понимали, что Касадо и его хунта пытаются спасти себя, и не собирались давать им никакой почётной капитуляции.
Утешать себя горе-заговорщики могли лишь одним: какое-то количество жизней своих земляков они всё-таки сберегли. За три года жестокой бойни их и так полегло уже около 450 тысяч, включая гражданское население.
