Встаньте, дети, встаньте в круг
| Лишнее слово | Правильным китайским путем | Поплачь о нем | Выдавливать по капле | Сказать нельзя молчать Многих в Москве, наверное, волнует вопрос, будут или не будут сносить его дом. Вот и я, прочитав на двери подъезда объявление о предстоящей встрече жителей района с главой управы, преодолел отвращение к подобным мероприятиям и отправился в актовый зал местной школы.
ВСТАНЬТЕ, ДЕТИ, ВСТАНЬТЕ В КРУГ
Примерно час мне пришлось слушать речи о большой пользе, которую принесла нашему району деятельность Владимира Владимировича, Юрия Михайловича и партии. Именно так – просто партии. Возможно, с большой буквы. Когда выяснилось, что дом мой никто сносить пока не собирается, я это сборище тут же покинул. А жильцы коммунальных квартир продолжали молить власти о включении этого дома в программу сноса, потому что для них это единственный шанс получить отдельную квартиру. Тут между публикой и президиумом обнаружились разногласия, хотя только что в зале царило советское единодушие в негативной оценке бизнесменов, которые разводят какую-то не ту деятельность. Например, построили торговый центр. Из президиума говорили так: «Товарищи, это просто отморозки, рейдеры какие-то. Они что хотят, то и делают. Все это совершенно незаконно, конечно. Мы будем с ними разбираться. Продают здания кому попало. На наши требования передать их городу под реконструкцию не реагируют. У них право собственности, и они им пользуются. Мы пока ничего с этим поделать не можем. Хорошо хоть, землей торговать у нас запрещено». Особенно меня потрясла история с конфискацией. Глава управы заявил, что добивается конфискации недавно построенного офисного здания. «Его возвели незаконно. Мы можем его или снести, или забрать себе в собственность. Здание очень красивое, она нам пригодится. Устроим там детские кружки», – с блеском в глазах говорил руководитель района.
Я не знаю, каким надо быть безмозглым инвестором, чтобы решиться потратить деньги на строительство многоэтажного офисного здания в Москве, не получив при этом необходимых разрешений. И, напротив, как грамотно поступила местная власть: она не стала выяснять, законно ли это строительство, когда был вырыт котлован. Нет, власти выждали пару лет, пока «очень красивое здание» будет закончено, и лишь затем объявили о своих претензиях. Народная поддержка этой акции обеспечена благовидным предлогом организации досуга детей и подростков, а также общим позитивным отношением к идее раскулачивания. Так, в едином порыве работает вертикаль власти. На самом верху ждут, пока «созреют» для обвинений в незаконной деятельности крупные компании и проекты стоимостью в миллиарды долларов (как, например, «Юкос», «Сибур», «Сахалин-2»), в самом низу следят за возведением «красивых зданий» ценой в миллионы. Риск конфискации, экспроприации, национализации и деприватизации упоминается в отчетах многих частных российских компаний. А когда право собственности на твой бизнес становится призрачным, снижаются стимулы к его развитию и к появлению новых компаний. Потихонечьку предпринимательство в России перестало быть основой для роста национального богатства, а выродилось всего лишь в возможность для немногих, особо ушлых быстро «срубить бабло» и свалить. «Я полностью согласен с Сергеем Полонским, который предлагал вычеркнуть из русского словаря слово «бизнес». Но мне кажется, нужно внести еще изменения – начать писать слово «поррядок» с двумя «р». Чтобы оно серьезней звучало», – подвел итог своей предпринимательской деятельности в России сбежавший в Лондон Евгений Чичваркин.
Вычеркнуть бизнес в России не сложно. Опыт уже есть. На чем мы там остановились? Развитой социализм с человеческим лицом? Постарело уж это лицо. Нужен лифтинг. Китайский, например. «В последние годы китайское правительство проводило политику экономических реформ, содействовало частной экономической деятельности. Китайское правительство может прекратить эту политику или изменить ее. Ведение бизнеса может стать более трудным или затратным из-за изменений в политике, законах, регулировании, или из-за изменения интерпретации законов и норм регулирования, или из-за предъявления крупных налоговых претензий, установления валютных ограничений, ограничений или запрета на выплату дивидендов, национализации или экспроприации частных компаний. Кроме того, национализация или экспроприация может привести к полной потере наших инвестиций в Китае», – описывает национальные риски в своем отчете китайская сталелитейная компания General Steel Holdings. Как и в России, в Китае можно быть предпринимателем, но свобода предпринимательства отсутствует. Можно лишь стоять в общей колонне рабочих, колхозников и интеллигенции, восхищенных умом, честью и совестью руководителей партии и правительства. Список рисков, связанных с государством и его регулированием, в Китае пока, конечно, больше, чем в России. Но, если оглянуться на годы строительства российской вертикали власти, то заметно уверенное движение в сторону «китайской модели». С патриотических позиций это движение можно рассматривать и как возврат к советскому прошлому, возврат к корням, так сказать.
Тема «совкового ренессанса» возникла сразу после прихода Путина к власти. Вернулся советский гимн, красный флаг, Партия, чьи отделения разместились в бывших зданиях КПСС, теленовости ни о чем (вот один из потрясающих образчиков) и телепублицистика со зловещим закадровым голосом, разоблачающим врагов родины. Пошли разговоры о том, как пострадал архитектурный образ Лубянки после сноса памятника Дзержинскому, и о том, как прекрасен был глава КГБ Юрий Андропов. Распад СССР объявили трагедией. Все эти легко осуществляемые стилистические изменения, конечно, не так важны по сравнению с трудными, постепенными переменами в экономике. Кто-то, может быть, смеялся, когда в 2001 году Алексей Миллер упорно называл «Газпром» министерством, но теперь мы видим, что подобные государственные мега-ОАО «Министерства» создаются практически в каждой отрасли. Процесс далек от завершения. На примере Китая видно, как много еще предстоит сделать партии Путина. Например, принять на каком-нибудь очередном съезде пятилетний план развития народного хозяйства.
Почему наша переходная экономика стала отходной, в смысле начала отходить от идей свободного предпринимательства и рынка? На эту тему есть миллион теорий. Возможно, пришедшие к власти совковые чекисты воссоздают вокруг себя привычную, комфортную среду. Управлять свободной экономикой им трудно, поэтому они превращают ее в командную. Возможно, все дело в соседстве с Китаем, для конкуренции с которым приходится перенимать его в чем-то успешный опыт. Благо, дело не сложное, у нас с китайцами общее коммунистическое прошлое. Кроме того, западная модель демонстрирует не такой быстрый темп роста, как китайская, а Путин почти сразу поставил перед собой задачу экономического рывка. Возможно, причина в пресловутой бедности, из-за которой население поддерживает радикальные левые программы, забывая, что тотальная бедность как раз и возникла из-за краха экономической модели «совка». В условиях победившего капитализма разбогатеть смогли совсем не многие. Трудно ведь научиться зарабатывать, если 75 лет власть порицала страсть к наживе и жестко преследовала частную предпринимательскую инициативу, стремление к богатству, накоплению, владению имуществом и повышению его стоимости. Возможно, это всё геополитика. Развал одной из последних империй мира нельзя предотвратить без подавления любых свобод, в том числе свободы предпринимательства. Возможно, дело в не советском прошлом, а гораздо глубже. «По менталитету русскому человеку нужен барин, царь, президент... Словом, единоначалие», – объясняла в 2004 году губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. Не ясно, почему Матвиенко отнесла свое суждение к «русскому человеку». В Калмыкии, Башкирии и Татарстане проблем со свободой, по крайней мере, не меньше. Так или иначе, идея в том, что народы России, освобожденные от крепостного рабства одновременно с неграми США, не способны сразу стать по-настоящему свободными людьми. Им требуется время, чтобы привыкнуть к свободе, связанной с ней ответственностью и правами. Им нужно отрезветь от пьянящего чувства власти распоряжения собственностью, наплевав на мнение барина, царя и президента. Схожие взгляды, я, к своему большому удивлению, слышал еще от одного высокопоставленного чиновника из путинского окружения. Мол, люди пока не готовы к свободе, а мы, такие умные, их потихонечку к ней готовим. Даем свободу поэтапно. Даже если эта теория не верна (уж оскорбительна она точно), она успешно работает – ограничения свобод вызывают не массовые беспорядки, а часто даже, наоборот, поддержку. Так, мол, и надо, сильное государство, поРРядок.
Это далеко не исчерпывающий список вероятных причин, почему слово «бизнес» надо вычеркнуть из словаря, почему право собственности в России не защищено, почему предприниматели могут в любой момент попасть под град камней всенародной телененависти и почему «совок» вернулся. Можно дискутировать о причинах, но следствия на лицо: капиталистические приемчики развития экономики работают плохо. Нет длинных денег, потому что никто не хочет рисковать. Нет дешевых денег, потому что все хотят заработать максимально быстро максимально много, пока есть возможность («Они продолжают пахать как волы, но джеты у всех стоят наготове», – описывал недавно положение в одном олигархическом холдинге мой знакомый). В страну с невообразимыми просто потребностями в инвестициях (сколько, например, триллионов нужно на освоение Восточной Сибири и Дальнего Востока?) они текут еле-еле заметным потоком, который часто сменяется немалым оттоком. Создав значительные риски для частных инвестиций, государство, умышленно или случайно, обрекает себя на необходимость оплачивать развитие страны за счет бюджета, своего и госкомпаний. Для этого нужны ресурсы, нужны новые конфискации и национализации. Призрак Советского Союза, восставший из мертвых, набирается все больших сил. Сможет ли Путин создать более успешный, процветающий СССР-2, который не грохнется с таким же треском, как предыдущий? Жаль, но содержательно обсудить этот вопрос нельзя, поскольку узнать о конкретных планах власти можно только из полунамеков, полужестов и полусигналов. Иначе и быть не может. Сами же путинские товарищи, оправдывая ограничения свобод, говорят, что это временно. То есть в столе имеется долгосрочный «хороший» план, а на столе – «плохой» краткосрочный. Ни один из них невозможно опубликовать, потому что они совсем разные. А может и вообще нет никаких планов, потому что всё это ненадолго и планы можно не писать. Надоели уже со своим экспериментами, честно говоря. У них временная политика, у инвесторов временный бизнес, у нас временные дома. Все чего-то ждут. «Мы собрались всем домом и составили вам список вопросов, – истерил на собрании один из жителей. – Наш дом идет под снос, продать квартиры мы не можем, но срок льготной приватизации скоро заканчивается. Что нам делать? Приватизировать или нет?». Знаете, какой был ответ? Очень ловкий: «Мы сделали для вас всё, что могли, и даже всё, что не могли. Мы полтора года ходили по кабинетам и добивались включения вашего дома в список под реконструкцию. И добились! Примерно через пять лет вы получите новые квартиры. Не скоро. Да. Конечно. Но зато постановление уже есть. Вот оно. Совсем свежее. Мы сделали это! Так, пожалуйста, у меня большая просьба ко всем. Будьте поактивней. Задавайте вопросы. В зале есть микрофоны».
