Дневник жены Все, кому не лень, отмечают год кризиса в России, – а лениться вроде многие перестали. У нас с мужем кризис случился на несколько месяцев раньше, и то, что произошло потом в России, нас уже почти не коснулось. И это – большой плюс. Зная бизнес мужа, его несбывшиеся девелоперские и инвестиционные планы, а также его характер, мы оба понимаем, что, наверное, мы бы все потеряли самое позднее к Новому году, и как каждый из нас это бы пережил, неизвестно. Думаю, у нас в отношениях возникли бы серьезные проблемы. С момента публикации этого дневника не ходила смотреть комментарии – ну, только если друзья и коллеги пересылали что-то интересное, зная, что я комменты не читаю. Не читала из-за трусости, или, скорее, из-за того, что и так негатива хватало. Вот только сейчас выборочно посмотрела, одним глазом, очень аккуратно. Что почёмПоразило, в общем, одно – про деньги. Про то, что они у нас были. У кого их не было, нет, и не будет – не читайте дальше. Да, за выкуп мужа из тюрьмы в июле прошлого года генерал-посредник Пал Палыч Ш., как позже выяснилось, известный спец по таким делам, потребовал полтора миллиона долларов – за то, что мужа выпустят, а потом еще полтора – за то, что закроют уголовное дело. Посредника этого привел начальник службы безопасности компании мужа, полковник СВР в отставке. Мне трудно было ему не поверить – наивная была. Собрала меньше этих полутора, предоплату, отдала – теперь твердо знаю, что это обычное дело, так происходит со многими обезумевшими женами, и этого делать ни в коем случае нельзя. Слетаются стервятники, которые на самом деле ничего не решают. Но поразило отношение многих читателей к сумме. Хотела бы остановиться чуть-чуть на этом. В июле прошлого года миллион долларов стоила средняя «трешка» в неплохом районе Москвы. У меня была не средняя «трешка», плюс дача (сейчас нет ничего). Теперь вопрос: вот вы, например, столкнулись с киднеппингом. Или на голову вашему близкому человеку падает кирпич – но вы за деньги можете кирпич остановить. Или вылечить тяжелую болезнь, хотя шансов мало. И цена вопроса – ну, ваша квартира, например. Вы что, не отдадите? За то, что у вас есть один шанс – может, из сотни – что вот отдадите, и все закончится хорошо? Не попытаетесь? Тогда лучше скажите об этом вашим близким прямо сейчас. Да, миллионы людей не имеют никаких дач-квартир, живут себе в съемных, и вы проживете, если вам кажется, что этот шанс есть. Или вы в милицию пойдете жаловаться – на генерала, на сенатора, на следственный комитет? Уж лучше сразу в Кащенко. Мне казалось, что шанс есть. Его, на самом деле, не было. Тюрьма – это болезнь, это кирпич, но, скорее, киднеппинг. Я все равно никогда не пожалею, что попыталась. Даже если не давать никаких взяток (что невозможно, иначе ваш близкий будет раздавлен, а уж здоровье потеряет точно), не забудьте про расходы на адвокатов. Это адские деньги. В первые часы после ареста мужа я подписала контракт с самыми-самыми лучшими, да еще и с правильными питерскими корнями. За первый месяц их работы мне был выставлен счет – 30 тысяч евро, с небольшим хвостиком. И за второй столько же, и за третий. Надо сказать, что уже к концу первого месяца работы эти адвокаты мне аккуратно начали говорить, что угроза заказчика, сенатора – посадить мужа на 8 лет – вполне реальна. Я не верила – хотя бы потому, что дело чисто арбитражное, что у жены сенатора, которая писала заявление на моего мужа, нет и не могло быть никаких документов, подтверждающих ее права на спорные акции, к тому же вся история перехода собственности хранится в уважаемом депозитарии. Адвокаты тактично и очень терпеливо два месяца объясняли мне, что это ничего не значит. Что я зря трачу огромные деньги, которые мне еще пригодятся. В итоге, они познакомили меня, почти насильно, с другими адвокатами, куда более бюджетными, и очень, очень толковыми. Все равно это дорого. Это в два раза больше моей зарплаты, весьма приличной даже по докризисным временам. А еще надо кормить мужа в тюрьме и содержать семью. Всем адвокатам я рассказывала про взятку. Они выспрашивали подробности и говорили – зря. В том смысле, что надо было дать не этому, и не так, и не тогда. Но теперь чего уж. Что удалось получить за деньги, потраченные на адвокатов: 1. Год жизни. Мосгорсуд, не изменив приговор, изменил срок, снизил на год. Теперь не 8, а 7 лет. 2. Адвокаты собрали все документы о невиновности мужа и о фабрикации дела следствием. Сейчас все это никого не интересует. Но я верю, что рано или поздно они пригодятся. 3. Впереди Верховный суд, впереди Страсбург. Мы приготовились к последующим этапам. …Уже год мы вместе с банком пытаемся продать заложенную недвижимость – пока не получается. Банк попал вместе со мной. Я очень сочувствую банку и стараюсь изо всех сил найти покупателя; проценты по кредиту платила первые два месяца, потом всё стало понятно – и мне, и банку: наступил сентябрь-2008. Сейчас вроде покупатели оживились. Может, расплачусь с банком: мы за этот год успели несколько раз посудиться (добавьте к гонорарам уголовных адвокатов и адвоката гражданского), договорились (спасибо адвокату, на хороших условиях), подписали «информационные письма», что я нахожу покупателя (добавьте риэлтора), а покупатель расплачивается с банком (добавьте содержание дома на Рублевке, он ведь заложен, то есть платежи мои). Хвала банку – оказался вменяемым. Средний банчок, очень плохо пережил кризис, так что понимание было достигнуто. А мы с мужем быстро достигли понимания, что больше никогда не будем обзаводиться собственностью в России – никакой. В особенности заводами, их акциями, или домами на Рублевке – этого больше нет, и не надо этого больше никогда. Гиблое место. Про людей и физкультурников
Вот, кстати, прекрасный итог минувших полутора лет. Мне очень жаль, что я не верю в бога, и, как я ни старалась, до сих пор искренне не получается – а вот муж поверил. И благодарен ему, что тот прервал его прошлую жизнь, безумный разгул и потребительскую булимию. И дал ему возможность понять и осознать многие важные вещи. И дал ему время почитать Лескова, Достоевского, Гете – и Библию, конечно. А до тюрьмы детективы читал. Теперь еще мечтает о Прадо, Уффици и д`Орсэ. А до тюрьмы он как минимум четыре раза в год ездил в куршавели-шамани-ишгли. Чертовы пафосные физкультурники. Друзей с Рублевки у нас больше нет. И это тоже прекрасный итог полутора лет. Ведь можно же было прожить жизнь вместе с ними, рядом с ними, и не знать, что никакие это не друзья. Впрочем, вру: нам сильно помогал и помогает один наш сосед (ну, бывший уже). Думали – сосед, а оказалось – друг. Жаль, что мы никогда уже не сможем приехать к нему в гости: невозможно видеть дом напротив, который мы строили с прицелом на то, что здесь будут жить наши прапраправнуки, и они будут целоваться под деревьями, которые посадили мы. Потеря тех, кого считал друзьями, – это хорошо. Счастье – находить друзей в людях, которых считал приятелями. И это тоже есть. Через Slon.ru нас с мужем разыскал его однокурсник, много лет назад они вместе учились в университете в США. Он гражданин Украины, успешный финансист, долго работал в Латинской Америке. Я помогла ему связаться с мужем, тот был потрясен и несказанно счастлив: говорит, что Л. (однокурсник) взял над ним своеобразное шефство, снабжает его всеми последними финансовыми исследованиями, каждый день высылает ему на подпольный телефон свежую информацию, рвется сам приехать. С сегодняшнего дня это можно устроить: муж получил в колонии «зеленую бирку», то есть облегченный режим содержания, и теперь ему в два раза чаще можно пересылать официальные посылки и ездить на свидания. Мы с Л. уже договорились, когда мы поедем вместе. Я совсем не знаю Л.: видела его один раз мельком после свадьбы. Как же мы бываем близоруки. Или дальнозорки. А еще муж получил письмо от одного читателя Slon.ru. Это молодой, пытливый и сообразительный парень из Сибири, компьютерщик, он в несколько ходов разыскал мою почту, и я дала ему адрес зоны. И рассказала, что муж, по моим ощущениям, не очень-то верит в то, что существует Slon.ru, и что здесь действительно есть его – наш общий – блог, и что его читают. Когда в течение полутора лет не видишь ничего, кроме решетки и «Первого канала», начинаешь, наверное, все более сомневаться в существовании разумной жизни. Владимир – так зовут этого парня – написал и отправил мужу заказное письмо. Так муж его неделю читал мне по телефону каждый вечер: советовался, как лучше отправить ответ, волновался, разберет ли Владимир его корявый почерк, по сто раз переспрашивал, как его этот парень нашел, восхищался его вопросами о жизни, и тем, какие же у нас в стране живут замечательные, образованные, неравнодушные люди… Кстати, примерно вот в этот момент я поняла, что муж здорово отстал от жизни: например, он ничего не слышал о «Твиттере». Оказалось, что про многие вещи трудно объяснять на пальцах. А ведь муж до ареста жил с компьютером в обнимку и показывал мне много интересных штучек. Кулацкая жилка
На этой неделе снова к нему поеду. Вообще-то мне свидание еще не положено, но с учетом некоторых обстоятельств… Дополнительное свидание – это на зоне такое поощрение. В отличие от Бутырки, речь не идет о взятках за свидание или передачу продуктов – с тех пор, как муж попал на зону, тюремное вымогательство закончилось, как страшный сон. Местное начальство еще летом разрешило мне снабдить книгами библиотеку колонии, и, кажется, было ошарашено результатом. Да я бы и сама впечатлилась: я им просто отправила всю библиотеку из рублевского дома, которого, в общем, больше нет. Был, конечно, в этом купеческом жесте некоторый перебор, за который мне сейчас неловко, но вызван он был состоянием аффекта. Дело в том, что я довольно долго не знала, отправили ли мужа из Бутырки на этап, и если отправили, то куда именно (тюремное начальство делится такой сверхсекретной информацией с родственниками осужденных не быстро и неохотно: мне, например, до сих пор никто официально не сообщил, где находится мой муж). Он в середине лета неожиданно позвонил сам с чьего-то нелегального телефона, и сказал, где он. Продиктовал почтовый адрес и название Богом Забытого Областного Центра. Меня в тот момент как обухом огрели. Я прекрасно знала это место. Здесь сидели мой дед и мой прадед как сильно зажиточные кулаки. Дед вышел незадолго до войны, потом сразу ушел на фронт и погиб. И мой отец, родившийся в поселке при лагере, возил меня по этим местам, когда я была еще ребенком (он рано умер, и сейчас не у кого переспросить забытые или не рассказанные мне подробности). Папа советовал всё запомнить, но никому-никому не рассказывать. И я привыкла об этом молчать, как о позорном пятне в биографии. Когда приехала к мужу, ожили детские картинки: вот речку помню – главную областную достопримечательность, церковные синие купола, усадьбу, где сейчас сельсовет, помню очень хорошо: она метрах в двухстах от ворот колонии, где сейчас сидит муж. Тоже, в общем, раскулаченный. Позвонив, муж сразу попросил книг. А еще учебников и тетрадей – для товарищей по несчастью. Муж взялся обучать их языкам. Ну, я и отправила. В родные-то места. У меня есть взрослый сын. Я с детства рассказывала ему про Богом Забытый Областной Центр; фотографии деда и прадеда всегда висели у нас в гостиной. Сейчас он хочет поехать со мной и увидеть все своими глазами. Пусть съездит. И хорошенько подумает о своих будущих детях. А я хочу, чтобы наша семья прекратила уже топтать лагерную пыль в тридцати верстах от Богом Забытого Областного Центра. Ведь мы все страшно активные, домовитые и хозяйственные – это у нас от кулацкого прадеда. Пора, наверное, разомкнуть этот круг.
