"А вот и мы!" Март 1918 года, немецкие войска вошли в Киев.
«Не так губительно было бы нашествие на российских обывателей австро-германцев, как нашествие имеющих возвратиться наших опозорившихся передо всем миром «самоопределившихся» вооруженных дикарей!»
Генерал Кравков, 26 июля 1917 года
Через несколько дней после Октябрьского переворота генерал Зарин записал в своем дневнике: «Вечером много и горячо спорили с [братом] Сашей — он считает, что Родины у него нет, и готов, очевидно, принять немцев как освободителей… Стыдно русскому дворянину, члену Государственной думы и предводителю дворянства так говорить, открывать объятия немцам». Достоверной социологии у нас нет, но, судя по всему, той осенью-зимой очень и очень многие люди поддержали бы в этом споре братьев именно Александра Дмитриевича*. А среди городских обывателей как бы даже и не большинство.
«Во всех слоях Петрограда болезненное ожидание прихода немцев как символа «порядка». Поскорее бы немцы пришли — будет порядок», — свидетельствует дневник генерала Сиверса. «В газетах — о начавшемся наступлении немцев. Все говорят: «Ах, если бы!»… Вчера были у Б. Собралось порядочно народу — и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое, — пишет Иван Бунин. — После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, сегодня газеты очень разочаровали».
А.С. Изгоев: «В Петрограде ждали пришествия немцев и встретили бы их как освободителей». С.Н. Булгаков: «Большевистское иго совершенно изменило отношение к немцам: те самые, которые еще недавно пылали шовинизмом, теперь вздыхают о них как об избавителях». В.Ф. Романов: «Жизнь под вечным страхом быть ограбленным, полное отсутствие порядка в городе, грубость и цинизм «товарищей» — все это заставило даже патриотически настроенных людей ожидать с нетерпением немцев как единственного якоря спасения».
«Позор ХХ века, немец-варвар» внезапно превращается… превращается в…
Такие свидетельства самых разных людей — от всемирно известных до ноунеймов — можно цитировать бесконечно. Михаил Меньшиков, еще недавно бывший русским националистом в кубе, к февралю 1918-го разработал целую теорию о благотворности покорения России немцами: «Бояться нечего: готы завоевали Россию — и были поглощены ею. Варяги — тоже. Татары — тоже. У низших организмов нередко самка пожирает оплодотворившего ее самца. То же было в Англии с англо-саксами и норманнами, в Китае с манчжурами, в Испании и Италии с вестготами и лангобардами, во Франции с франками и т. д. Русскую империю немцы разрушили, как римскую — для освежения жизни, для спасения живых корней, захиревших в дурной цивилизации. Я писал когда-то о жестокости и тупости немецкой муштры. Но это было 100–200 лет назад. Теперь эта муштра смягчилась и приближается к английскому, к американскому типу… Что же, останется только поблагодарить судьбу. Не станут же, в самом деле, эти культуртрегеры вырезать нас на манер испанских конкистадоров (может быть, и те не вырезали краснокожих, если бы не встретили сопротивление). Татары даже в тот суровый век не истребили народа русского, а воспитали его до возможности единства и независимости».
А еще в 1915 году слово «культуртрегеры» ассоциировалось вот с такими сценами.
«Независимость! Да где она и прежде-то была у нас? — утешает Меньшиков сам себя. — Ведь и прежде сидели над нами чистокровные немцы и делали с нами, что хотели. Худо не то, что это были немцы, а то, что они были плохие правители». И резюме: «До нашей прачки включительно все ждут немцев как спасителей».
