Является ли отделение церкви от государства гарантией того, что государство перестает зависеть от церкви? Нет, не является, утверждает политолог Клим Бакулин (псевдоним, связанный с «иноагентством» Republic) и в качестве доказательств приводит примеры Японии, Австралии и Швеции.
Верховная власть в Иране принадлежит духовенству; чтобы мобилизовать верующих, Дональд Трамп использует религиозные термины чаще, чем любой другой президент за последние сто лет американской истории; Русская православная церковь лоббирует ограничение абортов и добивается в этом успехов. Вместе с этим вполне логичной кажется мысль о том, что кое-где в мире религиозная жизнь все же была надежно сепарирована от политической. Воображение рисует уютный прогрессивный раек, большинство обитателей которого поклоняется идеалам разума и не позволяет персональным верованиям влиять на государственные дела.
Наличие такой возможности стоит поставить под сомнение. Взглянув на верхушку рейтингов «наименее религиозных стран мира», мы можем убедиться, что даже там вопросы веры нет-нет да и окажутся на передовицах политической прессы. В Японии скандал с участием сравнительно небольшой секты стал причиной убийства самого влиятельного политика прошлого десятилетия; Азербайджан, пользующийся репутацией «наиболее секулярной мусульманской страны в мире», недавно открыл охоту на инакомыслящих шиитов, а бывший австралийский премьер-министр попытался переопределить верующих как дискриминируемое большинство. Обсудим эти и некоторые другие случаи в сегодняшнем тексте.