«Русский шансон» — впечатляющий культурный феномен последних сорока лет. Этимологически он совмещает в себе мечту о чудесной Европе и национализм, тематически — криминал и эстрадную поэзию. В девяностые шансон был символом инаковости и свободы, сегодня он часть официальной сцены без намека на протестную интонацию. О том, как музыка лагерей, дворов и эмиграции прошла путь от хаоса к лощеному порядку, специально для Republic-Weekly рассказывает музыкальный критик Артем Макарский.

«Я не могу понять одного: зачем это защищать? Защищать, по-моему, давно уже нечего — это не подполье, не что-то нелегальное или потустороннее… Это давно стало главным течением в стране, не имеющим ничего общего с андеграундом, с новыми Макаревичами или Гребенщиковыми. Это музыка, которую через одного слушают таксисты и автомобилисты… Ее слушает вся страна. И это лишь доказывает, что так называемый русский шансон, или русская песня (почему-то сведенная вами к блатняку), — всего лишь элемент декора для абсолютно бандитской страны».

Так на очередную песню Михаила Круга в «Музыкальном ринге» отреагировала сотрудница журнала «ТВ-Парк» Екатерина Тарханова. Выступление одного из самых известных российских шансонье в одной из главных развлекательных программ страны состоялось в конце ноября 1999-го. Это был второй выпуск передачи, посвященный шансону. В первом Катя Огонек, «Братья Жемчужные» и Сергей Трофимов спорили в основном с журналистами, Круг же соперничал еще и с самим Трофимом: зрителям предложили выбрать, чей шансон им ближе.

https://www.youtube.com/watch?v=hKZ5od3utFY

Из-за обилия тюремной лексики, выписанной, как известно, из старинного словаря, найденного автором на барахолке, Круг не вызывал симпатии у журналистов. Уже в середине передачи к Трофиму относились куда мягче — интересовались, например, хорош ли у его голос.

Главный вопрос зрителей и экспертов звучал так: почему все, что вы делаете, называется одним словом — «шансон»? Песни ведь разные. И действительно: если без предвзятости взглянуть на творчество Круга, особенно на альбом «Жиган-лимон», там окажется полный жанровый срез девяностых. Не только тюремная и бытовая романтика, но и эмигрантские куплеты — неожиданно для человека, никогда не выезжавшего за границу. Во многом эта разнородность объясняется тем, что до середины 1980-х шансона просто не было — и само название оказалось удачным маркетинговым ходом. Без понимания, откуда взялся шансон, трудно понять, насколько жанр связан с бандитизмом.