Европейские интеллектуалы предупреждали об опасности массовой культуры еще в XIX веке. В XX веке эта культура победила всю остальную. В ХХI веке она представляет угрозу для человечества. Так считает журналист, исследователь поп-культуры Андрей Сапожников. Специально для Republic-Weekly он объясняет свою позицию.
В детстве, которое пришлось на конец 2000-х и начало 2010-х годов, я, как и окружавшие меня сверстники, был очарован Америкой. Мы видели в ней тот самый «сияющий град на холме» из знаменитого послания Рональда Рейгана — хотя, конечно, ни Рейган, ни какие-либо другие политические спикеры российскую молодежь нулевых не интересовали.
Нас интересовала американская поп-культура.
То есть поп-культура в ее каноническом виде, чье триумфальное шествие по миру, начавшееся во второй половине XX века, неотделимо от феномена американизации. Пиковый период этого явления — 1990-е годы, когда, как писал журналист The New York Times Джон Рокуэлл, подростки от Бангкока до Бейрута надели кепки с чикагским быком и джерси с 23-м номером, интеллектуалы от Парижа до Тегерана и Пекина обсуждали поведение Мадонны, а динозавры Стивена Спилберга «пожирали целые национальные киностудии».
Майкл Джордан празднует завоевание очередного титула NBA с командой Chicago Bulls в 1993 году
AP Photo
Эта статья американского экспорта сводила с ума людей вне зависимости от их социального, этнического или религиозного бэкграунда. И дело не только в умелых методах публичной дипломатии и агрессивном маркетинге, но и в самом «продукте», угрожающий потенциал которого вызывал страх в европейских интеллектуальных кругах еще XIX веке. Например, в 1889-м году английский поэт Эдмунд Госс писал:
«Одна из опасностей… заключается в том, что традиции литературного вкуса будут перевернуты народным голосованием. До недавних пор во всем мире массы необразованных и полуобразованных людей, составляющих большую часть читательской публики, хотя и не ценили — да и не могли ценить — классиков своей расы, все же довольствовались признанием их превосходства. В последнее же время мне кажется, что появились определенные признаки, особенно в Америке, восстания толпы против наших литературных мастеров… Революция против вкуса, однажды начавшись, ввергнет нас в непоправимый хаос».
Эти строки написаны задолго до того, как поп-культура обрела свое название и в принципе возникла как самостоятельное явление, но в них уже зафиксировано четкое понимание, что движущей силой грядущей «революции против вкуса» станет американская модель демократии. Она взорвет привычную европейцам того времени культурную субординацию — с ее интеллектуальными арбитрами, авторитетными «мастерами», традициями и стандартами вкуса, отделяющими высокую культуру от народной.