Человека, предупредившего царя о скором бунте в декабре 1825 года, звали Яков Ростовцев. Он был богатым дворянином и поэтом, а еще, как о нем говорили, патриотом, романтиком и гуманистом. Почему тогда он решился на предательство? Предательство ли это было вообще? Есть ли связь между этим его поступком и разработкой крестьянской реформы 1861 года? Об этом по просьбе Republic-Weekly рассказывает Максим Рычков.
Генерал Яков Ростовцев вписал свое имя в российскую историю дважды — на первый взгляд абсолютно несовместимыми поступками. Однако сам он наверняка считал, что в обоих случаях одинаково честно служил престолу и Отечеству.
История декабристского движения — это история парадоксов и взаимоисключающих деталей. Бунт против самодержавия сочетался у заговорщиков с разногласиями по ключевым пунктам. Порыв освободить крестьян — с нежеланием отпускать своих крепостных до прихода к власти. Многократно проговоренная готовность к крайним мерам — с промедлением в решающий момент. Верность убеждениям и стойкость бунтовщиков в ссылках — с активной помощью следствию под арестом.
На этом фоне точно так же амбивалентно выглядит судьба Якова Ростовцева — молодого человека, которого одни декабристы считали своим другом, а другие — предателем. В декабре 1825-го юноша вроде и сдал товарищей-мятежников, но в такой странной манере, что не назвал ни единого имени. Потом он пытался остановить кровопролитие — и получил одни лишь побои от солдат. Зато спустя десятилетия именно Ростовцев воплотил главную мечту декабристов — сделал все, чтобы в России упразднили крепостное право. Как столько противоречий вместилось в жизни одного человека?
Жук в муравейнике
Этой истории бы не произошло бы без генерала Карла Бистрома — одного из многих офицеров немецкого происхождения на службе у дома Романовых в XIX веке и одновременно одного из немногих остезийцев, кого искренне любили их русские солдаты. Фамилию внимательного к подчиненным и одновременно лихого Бистрома в войсках переиначили в «Быстрова» — само по себе свидетельство уважения к герою Наполеоновских и Русско-турецкой войн.
Карл Бистром
Впрочем, куда ярче Бистром отличился в другой, куда менее прославленной в России кампании — при подавлении освободительного восстания поляков в 1831 году. Именно за сражение против польских патриотов при Остроленке Карл Иванович и получил своего «Георгия» II степени. А вот шестью годами ранее подавлять другое восстание — в центре тогдашней российской столицы — Бистром не рвался, хоть и лично присутствовал в Петербурге. Судя по воспоминаниям современников, генерал, как и многие его коллеги, выжидал развязки выступления декабристов.
Выжидал — в отличие от двух своих же адъютантов, 29-летнего поручика Евгения Оболенского и 21-летнего подпоручика Якова Ростовцева. Двое молодых офицеров, как было принято в то время, вместе жили в доме начальника. Много общались, окружающие считали их друзьями. Само собой складывалось так, что Евгений, как старший в паре, шефствовал над младшим Яковом. И тут не могла не сказаться политика: Оболенский играл слишком важную роль в декабристском движении.