«А я думаю, что, может, так надо, – сказал Васисуалий, приканчивая хозяйский ужин, – может быть, я выйду из пламени преображенным, а?» Васисуалий Лоханкин не вышел из пожара в «Вороньей слободке», которая сорок лет стояла, а при большевиках сгорела, преображенным. Страна тоже не вышла преображенной после пожара в клубе «Хромая лошадь», что сигнализирует о серьезнейшей ментальной проблеме русского народа, который не пристегивается в автомобиле, едет на красный свет, страдает пироманией и отличается крайней раздражительностью. Сказано же было поэтом XIX века Борисом Алмазовым: «Широки натуры русские, / Нашей правды идеал / Не влезает в формы узкие / Юридических начал». Иными словами, россиянам не свойственна нормативность, поэтому и проверки пожарных носят характер кампании, и любые вопросы можно решить за небольшую сумму: чем иначе объяснить волшебное исчезновение проблем у клубов, признанных в рамках формальной реакции на слова президента – «У хозяев «Хромой лошади» нет ни мозгов, ни совести» – пожароопасными? «Хромая лошадь» – это не название клуба. Это – модель российского социума. С одной стороны, граждане впечатлены. Согласно рейтингу резонансности событий 2009 года, который публикует агентство «Росбалт», первое место заняла авария на Саяно-Шушенской ГЭС, второе – пожар в Перми, третье – катастрофа «Невского экспресса» и лишь четвертое – экономический кризис. Таковы результаты экспертного опроса. Количественное исследование «Левада-Центра» дает поразительно схожие результаты: первое место по важности среди событий занимает пожар в Перми, второе – Саяно-Шушенская ГЭС, третье – кризис, четвертое – «Невский экспресс». Казалось бы, сильный испуг должен по всем законам жанра влиять на поведение. Но знаменитая адаптивность россиян не позволяет им долго грустить. Даже фраза года – «Господа, мы горим!» – была произнесена донельзя веселым и разухабистым тоном. Это тоже очень по-нашему: пошел же Никита Пряхин в огонь за цельным гусем и четвертью хлебного вина, совершив единственный и последний в своей жизни подвиг… Проблема не оценивается в терминах общего неблагополучия: для этого среди ценностей социума должно быть общее благо. А у нас общего блага нет: каждый выволакивает из огня самого себя, зная, что никто не поможет. Потому и пожароопасные объекты договариваются с пожарными – решаются не общие проблемы, а частные. Не проблемы жизни и смерти, а вопросы мелкой корысти. Универсальный образец устройства всего российского общества – это отношения ГИБДД и водителей. Здесь – настоящий общественный договор, по Жан-Жаку нашему Руссо: мы делаем вид, что следим за соблюдением правил, которые внешне становятся все более европейскими, вы делаете вид, что их соблюдаете. Кто попался – милиция не виновата. Вопрос решается самым лицемерным образом: гаишник читает лекцию, но благосклонно, без тяжких сомнений, принимает взятку. Без лекций – никак. Ведь договор – фиктивный. И поведение должно быть имитационным, отдаленно напоминающим нормативное и легитимное. Сделать с этим ничего нельзя, потому что такая модель поведения – основа основ России. Коррупция здесь – способ существования и выживания. Неформальные отношения полностью исключают равное для всех правоприменение: оно может быть только избирательным. Институты – имитационные. Имитационный парламент. Имитационные партии. Имитационная милиция. Имитационные пожарные. Никто никому не доверяет. Функцию доверия выполняет дача взятки. Вместо «социального капитала» – так называемое «решение вопросов». Русское общество живет в вечном ожидании катастрофы и в вечной готовности встретить ее как некую норму. Жители «Вороньей слободки» так ждали пожара и не доверяли друг другу, что в итоге сами подожгли свое жилище – с шести концов…
