Если в американском Конгрессе законопроект Обамы-Волкера пройдет без существенных изменений, можно будет говорить о конце эпохи финансового дерегулирования. Меры решительны и затрагивают интересы одной из самых влиятельных «групп специальных интересов» в Соединенных Штатах. Они были бы невозможны, если бы не волна народного негодования и понимание того, что от Обамы ждут серьезных шагов. Избиратель ждет, что американский президент урежет аппетит «жирных котов». И те воспринимают это без особых истерик, понимая, что «не все коту масленица». Тем более что основные виновники кризиса не только понесли убытки, но и получили значительные выгоды. Осуществив большие списания, крупнейшие банки с государственной помощью даже усилили свое положение на рынке в сравнении с другими игроками, а многие – еще и выплатили менеджерам огромные бонусы. При этом реальный сектор кредитовать они не хотят и вновь начинают интересоваться деривативами. Поэтому «праведный гнев» политиков понятен. Все, чего хочет, по его же словам, добиться Обама, – построить нормальную финансовую систему, в которой налогоплательщиков не вынуждали бы расплачиваться за безответственность крупнейших финансовых корпораций. Главная причина нарастания рисков на финансовых рынках – существование неподконтрольных глобальных финансов. Потоки капитала перемещаются практически мгновенно, что многократно повысило неустойчивость национальных финансовых систем. И регулятор решительно настроен вернуться в финансовую сферу. Наивно звучат обвинения финансистов в алчности и аморальности жажды наживы. Максимизация собственной прибыли – это их родовой признак, поэтому ограничивать капиталистические аппетиты надо институционально. Законопроект направлен на то, чтобы деконцентрировать финансовый рынок и подстраховаться. Стремительный рост финансовых инноваций в последние десятилетия в значительной степени происходил не для облегчения трансмиссии сбережений в инвестиции, а для обхода ограничений, установленных регуляторами для банков. И иметь возможность ограничивать рискованные операции банков, конечно же, нужно. Но не менее важно пересмотреть подходы к осуществлению риск-менеджмента и создавать резервы для облегчения последствий кризисных ситуаций. Вера в нескончаемый рост и увеличивавшиеся потоки капитала привели к тому, что участники рынка, стремясь к высоким прибылям, не учитывали все риски и действовали без надлежащего анализа. В этой связи усиление надзора и мониторинга системных рисков – позитивная мера, хотя и не совсем своевременная, учитывая, что мировой кризис еще не завершен. А вот запрет на существование банков, слишком больших для того, чтобы стать банкротами, – «палка о двух концах». Борьба с монополизмом – это неплохо. Но увеличение транзакционных издержек и издержек на реструктуризацию отрасли – это еще один фактор удорожания банковских услуг. Более того, именно на этом примере видно отсутствие понимания главных причин кризиса (а они кроются в катастрофическом падении качества корпоративного управления) и несистемность подхода к предупреждению подобных кризисов в будущем. Чувствуется и желание найти конкретного козла отпущения. А для этой роли (разумеется, только для недальновидных политиков) лучше всего подходят крупные банки с их рекордными выплатами менеджерам в период кризиса. Но как показывает практика, для создания эффективных конкурентных рынков нужны меры не только запретительного, но и стимулирующего характера. Так называемое правило Волкера, предусматривающее запрет на участие банков в работе на рынке ценных бумаг и на вложения в хедж-фонды и фонды прямых инвестиций, – едва ли не самый острый «камень преткновения». Идея разложить высоко- и низкорискованные инвестиции по разным «корзинам» имеет право на существование и кажется разумной. Государство, принимая на себя риски по вкладам физических лиц в банках, имеет право ограничивать дополнительные риски размещения банковских активов. Разделение непосредственно банковской и спекулятивной деятельности может привести к падению волатильности рынков. А может и усилить, так как с рынков ценных бумаг уйдут самые консервативные инвесторы – депозитные учреждения. В первом случае произойдет сокращение огромного разрыва между капитализацией и справедливой (основанной на прогнозах величины дисконтированной посленалоговой прибыли) стоимостью компаний. В краткосрочной перспективе решение будет очень болезненным, но в будущем оно могло бы обеспечить большую стабильность финансового рынка. Впрочем, в то, что США в одиночку согласятся настолько ограничить конкурентоспособность собственных финансовых институтов, верится с трудом. Реализация плана Волкера видится только в случае скоординированных действий стран с крупнейшими финансовыми рынками. Европа к таким действиям призывала давно. Но неясно, как европейские политики отнесутся к плану, разработанному без их участия и без учета их пожеланий. Если они откажутся слепо копировать нововведения американских регуляторов, то возникнут существенные межстрановые различия в регулировании финансового сектора в условиях глобализирующегося мира. А это отбросит назад на несколько лет взаимодействие европейского и американского финансового рынков. Для России ситуация интересна не только в качестве любопытного зрелища: «кто кого?». Если предложения Волкера будут приняты в США и «продавлены» в Европе, то Россию тоже будут заставлять следовать «наилучшей зарубежной практике». Но российские финансовые рынки на порядки меньше американского и европейского. Высоки и условно-постоянные издержки банков. Поэтому копирование предложений Волкера в России приведет к снижению конкурентоспособности российского финансового сектора. Принципы Гласса-Стигала пока не применимы и не соответствует структуре российского финансового рынка, да и сам рынок и так чрезмерно зарегулирован в сравнении с уровнем его развития. Но главный дефект реформы Волкера – это то, что она обращена в прошлое. Воссоздав в облегченной форме Закон Гласса-Стигала, обеспечить стабильность финансовых рынков не удастся. Для решения этой задачи необходимо регулирование не только банковского сектора. Ведь одна из главнейших причин кризиса – это необузданное осуществление финансовых инвестиций за счет заемного капитала. На большой «кредитный рычаг» опирались для легкого повышения прибыльности собственного капитала главным образом не депозитные учреждения (то есть настоящие банки). Регуляторы должны наконец установить контроль над финансовыми операциями всех хозяйствующих субъектов. Вместо этого регуляторы сами выдавали надувающиеся «пузыри» за экономическое развитие и не препятствовали созданию «пирамид» производных инструментов. Необходимо ограничить «кредитный рычаг» у всех компаний. Ведь многие компании вне банковского сектора привлекают и предоставляют большие займы, инвестируют в финансовые инструменты и получают многомиллиардные доходы от финансовых спекуляций. В некоторых транснациональных компаниях созданы специальные подразделения для осуществления финансовых инвестиций, которые покрупнее портфелей многих глобальных банков. Взять хотя бы подразделение «Дженерал электрик файненс» крупнейшего в мире промышленного гиганта «Дженерал электрик», способное дать фору многим транснациональным банковским корпорациям. И это, кстати, создает для них несправедливые конкурентные преимущества по сравнению с банками, которые связаны нормативами. Ведь такие предприятия, по сути, выполняют функции банков. Но тогда они несут соответствующие риски, и спрос с них должен быть таким же строгим, как и с банков. Ограничения же должны быть динамичными: нужно разработать гибкую систему нормативов пруденциального регулирования, обладающую антициклическими свойствами. При перегреве рынков и образовании пузырей нормативы должны ужесточаться. При негативных тенденциях, наоборот, нормативы надо смягчать. Например, в условиях кредитного бума нужно уменьшать установленный для небанковских компаний максимально допустимый коэффициент «кредитного рычага». И, точно так же, обеспеченность кредита залогом должна повышаться до двух- или трехкратной величины, чтобы уменьшить мультипликацию долгов. Одним словом, устанавливая жесткие нормативы и процедуры надзора над банками, государство не должно создавать стимулы для перетекания капитала в небанковские предприятия, которые выполняют схожие с банками функции. Если уж выстраивать новую схему финансового регулирования, то системно, чтобы не получалось так, что в каких-то странах и сферах финансовая деятельность ограничена со всех сторон, а где-то полностью свободна в своих порывах и чаяниях.
