За модернизацию России взялись в очередной раз за последние 120 лет. Правда, забыли, что история нас учит только одному – она нас ничему не учит. Вспоминается выражение Виктора Степановича Черномырдина: «никогда такого не было и вот опять». И вот опять Россию пытаются модернизировать – в очередной раз сверху и снова в узком смысле. Ричард Пайпс обратил внимание на разные смыслы модернизации. Само слово-то появилось в английской печати еще в 1770 г. и означало тогда «подновление» или «реконструкция». Понимание модернизации как масштабного проекта с коренными общественными преобразованиями появилось уже в середине XX века. Недалек тот день, когда в словари можно будет занести новое определение модернизации с российской спецификой: не как глобальной трансформации и даже не как реконструкции, а как изменения риторики и повестки дня, одним словом как подновление контекста. Признаком высокотехнологичной экономики является высокая доля в экспорте товаров высокотехнологичной продукции гражданского назначения, производимой национальными корпорациями. Пока что Россия фатально отстает от лидеров технологической гонки. Российские корпорации, производящие и экспортирующие высокотехнологичную продукцию чисто гражданского назначения, практически отсутствуют. В чем причины такой технологической отсталости? Они известны, и для их устранения необходимо активное участие гражданского общества – поскольку, как показал опыт, механизмы самоустранения этих причин в России работают плохо. Модернизацию пытаются проводить, не выяснив, а нужна ли она хозяйствующим субъектам? Еще в Советском Союзе все упиралось в то, что технологическая модернизация не была востребована ни предприятиями, ни ведомствами. Ведь она не помогала, а мешала выполнению плана. Теперь у нас в большинстве отраслей работают частные компании, план выполнять не надо, и, казалось бы, компании должны бороться друг с другом, чтобы стать еще эффективнее, еще технологичнее. А результат такой же – мотивации к инновациям нет. А все потому, что не развита конкуренция в самом широком смысле, без которой самовоспроизводящийся инновационный поток не возможен. Опыт показал, что без рыночной, политической и идейной конкуренции внедрение инноваций идет медленно и неэффективно. А эффективно получается там, где потребитель и гражданин – гегемон. И изобретения, и идеи вроде бы есть, – а эффект практически нулевой. А все потому, что конкуренция по-прежнему у нашего государства не стоит во главе угла. В США, если есть возможность наряду с семью компаниями в той или иной отрасли создать восьмую, вся государственная машина будет работать на то, чтобы создать условия для этого. У нас все ровно наоборот: только концентрация и укрупнение. А все потому что еще большевики хорошо уяснили одну вещь: если нет предпринимательской инициативы, то бери масштабом и концентрацией производства. Гражданское общество должно противодействовать частнокорпоративному и госкорпоративному монополизму, добиваться высокой транспарентности принятия решений и финансовых операций государства и корпораций, защищать права граждан – потребителей, инвесторов и собственников от диктата и произвола чиновников и корпораций. Некомпетентность чиновников, принимающих решения, лоббизм, коррупция и казнокрадство – это неполный перечень провалов государства, обрекающий модернизацию на неудачу. И если мы хотим достичь тех целей, которые выглядят очень достойно, граждане не могут отдать принятие судьбоносных решений о модернизации «на откуп» бюрократии – государственной или корпоративной. Рост инноваций, когда нет мотивации у производителей, а конкуренция неразвита, возможен только благодаря вбухиванию огромных инвестиций. Но откуда их взять, если страна только-только пережила экономический кризис? Там, где на текущем этапе невозможно воздействовать со стороны спросовых ограничений, необходимо принуждение к инновациям. Одним из таких механизмов, например, может быть внедрение передовых технологических стандартов и организация жесткого контроля за их соблюдением в тех отраслях, где действуют компании-монополисты. Внедрение 20–30 передовых технических стандартов в таких отраслях и действенный контроль их соблюдения просто-напросто принудит предприятия закупать инновационные технологии. Такой механизм, так же, как и развитие конкуренции, не предполагает огромных государственных затрат на модернизацию и способен создать зачатки востребованности инноваций. А выделение огромных средств при монополизированной экономике и отсутствии реального запроса на модернизацию – все равно что разбрасывание денег с вертолета. Эффективные же инвестиции возможны только в свободном демократическом государстве. Незащищенность прав собственности вследствие криминализованности экономики, коррумпированности госаппарата и неразвитости судебной системы – это основная причина отсутствия крупномасштабных инвестиций. Поэтому, когда из кризиса выйдем, мы неизбежно упремся в этот фактор. И здесь без участия гражданского общества не обойтись: бюрократия по своей природе не способна сама себя реформировать. Государственным чиновникам постоянно следует напоминать о существовании национальных интересов, о том, что они слуги народа и не имеют права «приватизировать» государственную машину и использовать ее в своих интересах, попирая права и свободы других граждан. Один из булгаковских персонажей вопрошал: «Что такое наша «разруха»? Это вот что: если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. … Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат: «Бей разруху!» – я смеюсь… Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев – прямым своим делом, разруха исчезнет сама собой». От того, что мы говорим «модернизация-модернизация», слаще не станет. И от того, что запевалы вбросят эту идею в массы, а мы все начнем активно подпевать хором, ничего не изменится. Когда в свое время я посещал одну известную телекоммуникационною компанию в Финляндии, я там задал один вопрос. Мне было непонятно, как Финляндия добилась успехов в области телекоммуникаций при таких ограниченных ресурсах. И весь секрет оказался в том, что в этой стране были созданы базовые условия: свобода предпринимательства, рыночная экономика, защита прав собственности. В 90-х годах прошлого столетия, производя галоши, резину и другие товары не самых высокотехнологичных отраслей, они задумались над тем, какое место у страны в будущем в XXI веке. Собрали политическую, деловую, научную и общественную элиту, всего около 500 человек, и стали обсуждать, куда стоит направить усилия. И приняли решение, что в следующие 20лет самым перспективным направлением будут телекоммуникации. И за 20 лет эта страна стала лидером в этой области. Самое удивительное, что они сейчас подумывают о том, что надо бы снова собраться и подумать. И обсуждается следующее направление – биотехнологии. И я думаю, через 20 лет они будут лидерами и в этой области. А мы через 20 лет рискуем все так же говорить о необходимости модернизации и технологическом прорыве. Идея модернизации должна быть сформулирована, но не как запевание хором и подновление повестки дня. Она должна быть сформулирована в широком смысле как задача развития конкуренции: и в экономической, и в политической и в идейной сферах. А начать можно с того, что бить разруху по собственному затылку.