Старая модель | Аутсайдер Россия | Без пространства для роста
2005 г. = 100%
В «сытые годы» много говорили о том, что модель роста, основанная лишь на притоке средств из-за границы безо всякой заботы о конкурентоспособности нашей экономики, ведет в тупик. Теперь мы (как и многие другие страны со своими моделями) прибыли в означенный тупик. В большинстве стран кризис поломал все старые тенденции, и во многих из них в результате образовался большой потенциал для будущего роста. Но в России все остается по-прежнему. Российские предприятия становятся все менее конкурентоспособными, приспосабливаясь к новым условиям медленней, чем компании в других странах. При этом наша экономика уже утратила способность расти по прежним лекалам, потому что становится все менее конкурентоспособной, а ее торговые партнеры – наоборот. Так что не стоит удивляться, что рост доходов теперь будет приводить только к росту импорта.
СТАРАЯ МОДЕЛЬ
Наибольшее влияние на темпы роста промышленности в предкризисный период оказывала не курсовая динамика сама по себе, и не инвестиции, инновации или загрузка мощностей, а динамика удельных трудовых издержек в валютном выражении, особенно в евродолларовом исчислении. Россия попадает в когорту стран, которые не могут рассчитывать просто на допинг девальвации, а должны учитывать соотношение динамики заработной платы в валютном выражении и производительности труда. И надеяться на то, что производительность будет опережать рост зарплат. Пока здесь все очень плохо. Перед кризисом российская экономика в этом плане вела себя просто безобразно – в отсутствии полноценной конкуренции (и в присутствии притока нефтяных сверхдоходов) удельные трудовые издержки в валюте безудержно росли быстрее всех из крупных экономик (на 10 – 15% в год), а это значит, что конкурентоспособность экономики падала. Но и после кризиса, который, казалось бы, должен был оздоровить рынок труда, ситуация не стала лучше. АУТСАЙДЕР РОССИЯ Если посчитать динамику удельных трудовых издержек в России в реальном эффективном выражении (то есть динамику их изменения относительно всех торговых партнеров, прежде всего стран Еврозоны), то мы получим, что конкурентоспособность российской экономики упала за 2006 – 2008 гг на 34%. То есть, падение более чем на треть – и все это на фоне победных реляций о росте инвестиционной привлекательности в условиях сильного рубля (привлекательность росла, но вовсе не для самых нужных нам прямых инвестиций, а для спекулятивных). В условном рейтинге стран ОЭСР по степени роста удельных трудовых издержек (то есть по снижению конкурентоспособности) за период 2006 – 2008 гг. России уверенно держала бы первое место (если бы стала, как она того хочет, членом этого клуба развитых стран). Если опираться на свежие данные, недавно опубликованные ОЭСР, и на расчеты «Центра развития», Россия – абсолютный аутсайдер по изменению конкурентоспособности и в кризис. При этом у других традиционных «отстающих» – Еврозоны и Японии – положение в рейтинге различно: если Еврозона и до кризиса не отличалась растущей эффективностью: удельные трудовые издержки в среднем за 2006 – 2008 гг. выросли на 4% больше, чем у торговых партнеров, – то у Японии ситуация прямо противоположная. Несмотря на укрепление реального эффективного курса в 2009 г. (как и в Еврозоне), в предкризисные три года японцы четко следовали лозунгу об экономике, которая «должна быть экономной», и снизили относительные удельные трудовые издержки на 15%, оказавшись по этому показателю в передовиках капиталистического соревнования – вместе с США, Кореей, Мексикой, Германией и Францией. Упомянутые страны, особенно Германия, Франция и Япония, удивили всех тем, как быстро начали восстанавливаться их экономики после первого удара, который был очень сильным из-за их экспортной ориентации. Причиной столь быстрого восстановления стала во многом их высокая конкурентоспособность, «накопленная» до кризиса. Также красноречиво проявилось и отставание России: она поставила антирекорд – среди стран G20 у нее самые высокие темпы падения ВВП, и восстанавливаться наша экономика не спешит. Хотя эффект «схлопывания» конкурентоспособности проявился у нас в довольно завуалированной форме – в резком снижении запасов, которые в предкризисный период быстро росли, подогреваемые бумом незаработанных доходов. Даже в ходе кризиса, в 2009 г, по оценкам «Центра развития», удельные трудовые издержки в валютном выражении в России не только не упали, но выросли на 3% в обрабатывающей промышленности и на 0,3% в промышленности в целом за первые девять месяцев года. БЕЗ ПРОСТРАНСТВА ДЛЯ РОСТА
Падение конкурентоспособности в кризис – следствие особого подхода к рынку труда и на государственном, и на частном уровне. Средняя зарплата за январь – август снизилась на 8% (в корзине евро-доллар), занятость сократилась на 10%, зато выпуск упал примерно на 20%. То есть российские компании жертвуют конкурентоспособностью, не увольняя работников и не снижая им зарплату настолько, насколько этого требует снижение их производственных показателей.
Государство сделало выбор: оно ориентируется на поддержку спроса, а не на сокращение издержек. Спрос предполагается поддерживать и на товары, и на услуги естественных монополий. Решение не замораживать тарифы (вопреки тому, что было сделано, например, в 1998 г.), накладывает обязательства и по поддержанию доходов населения. Потому что если тарифы быстро растут, а доходы быстро снижаются – то это чревато последствиями. То есть государство дает установку бизнесу не резать зарплаты и само поднимает зарплаты бюджетникам. А это снижает шансы на рост, основанный на импортозамещении. То есть особых выгод от девальвации не будет, особенно если учесть, что основные торговые партнеры тоже девальвируют свои валюты.
Вот Всемирный банк в своем последнем докладе призывал поднять социальные расходы еще на 1% ВВП – чтобы самые бедные бросились покупать российские товары и поддержали промышленность. Но для этого наши товары должны быть по-настоящему дешевы. А этого не будет. Если посчитать зарплаты в обрабатывающей промышленности в долларах, то за последние месяцы в результате девальвации они снизились на четверть и составляют около $590. Совершенно очевидно, что просто нельзя рассчитывать на что-то сравнимое с 1998-99 гг., когда экономика, как некоторые считают, быстро стала расти именно из-за снижения зарплат и импортозамещения. Ведь тогда зарплаты в промышленности в долларовом выражении сократились в 2,6 раза, составив в сентябре 1998 г. в среднем $69. Сейчас и снижение на порядок меньше, и сам размер зарплат на порядок выше. Вряд ли в таких условиях можно рассчитывать на эффективное импортозамещение.
Дешевле стали не только валюты развивающихся стран. Сильную девальвацию пережили Норвегия, Швеция, Новая Зеландия, Австралия, Канада. А теперь еще эффект российской девальвации практически сведен на нет из-за инфляции (по которой Россия тоже – чемпион) и укрепления рубля, которое мы сейчас наблюдаем. Даже если в соответствии с ожиданиями правительства реальный эффективный курс рубля в следующем году снизится на 6%, это всего лишь восстановит предкризисный статус-кво.
Для того, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию с конкурентоспособностью российской экономики, предприятиям придется сокращать работников или снижать зарплаты. Что, конечно, ударит по спросу домашних хозяйств (а это 50% ВВП). При этом в экономике может наблюдаться и оживление – фактор запасов теперь будет толкать производство вверх. Но вряд ли темпы роста (со снятой сезонностью) будут столь же оптимистичными, как в сентябре, когда объемы выпуска выросли к августу на 2,5%. Шансы все более неконкурентоспособной российской экономики на быстрое посткризисное восстановление в свете всего этого кажутся призрачными.
http://www.slon.ru/articles/1430/