Хорошая научная система устроена так, что деньги по конкурсам получают те, кто их сможет использовать наилучшим образом. На словах все просто, но на деле у нашего Минобрнауки пока не получается. Назвать выстроенную систему конкурсов и лотов хорошей готовы лишь единицы. Обычно ее ругают за бюрократизм, непрозрачность, требования закона о госзакупках и т.д. Мне бы хотелось привлечь внимание к другой особенности, пронизывающей всю научную жизнь нашей страны и разительно отличающей нас от большинства развитых стран. Речь о конфликте интересов среди ученых. Пару недель назад Сергей Гуриев, отвечая на вопрос в ЖЖ, сообщил, что РЭШне будет принимать участие в министерском конкурсе мегагрантов. Причем сам же пояснил, что подать несколько заявок очень хотелось. В чем же дело? Причина есть: ректор РЭШ вошел в состав Совета по грантам, который утверждает правила игры и контролирует ход конкурсов. Следовательно, профессиональная этика «западного» профессора делает подачу заявок от РЭШ невозможной. Для российского профессора это нонсенс. Если есть свой человек в совете или комиссии – надо подавать, подавать и еще раз подавать. Для наглядности посмотрим на статистику по основной министерской ФЦП «Исследования и разработки (2007–2012)» (ФЦП ИиР) Там тоже есть совет по грантам, только называется он немного по-другому: Научно-координационный совет. Вот его состав. Михаил Алфимов, академик, глава рабочей группы по нанотехнологиям ФЦП ИиР, председатель научно-технического совета «Роснано». Алфимов возглавляет Центр фотохимии РАН. Успехи этого центра можно проследить по базе конкурсов Минобрнауки. 13 заявок – 13 побед. Например, «Разработка методов многомасштабного моделирования и виртуального проектирования наноструктурированных материалов», 130 млн руб. Может быть, соперники были слабые? Но нет, среди них МГУ, МИЭТ, ИХФ РАН. Александр Макаров, академик, глава рабочей группы по направлению «Живые системы» ФЦП ИиР. У возглавляемого им Института молекулярной биологии РАН 23 победы в конкурсах ФЦП ИиР при 27 поданных заявках. Неакадемические эксперты представлены Алексеем Пономаревым, создателем и руководителем ОАО «Межведомственный аналитический центр» (МАЦ): 19 побед на 19 заявок. Сейчас Пономарев работает замминистра образования и науки. Есть и инноваторы. Например, Леонид Вайсберг, гендиректор ОАО «Механобр-Техника». У его компании пять побед из пяти конкурсов. Есть еще лоты от других ведомств. При этом я говорю не о распилах и криминале. Тот же МАЦ – одна из лучших аналитических контор, которой Андрей Фурсенко доверяет важные исследования. Фирма «Механобр» производит наукоемкую продукцию, пользующуюся большим спросом. Вообще, каждый из перечисленных членов совета – уважаемый и успешный в своей области гражданин. Но целиком система оставляет гнетущее впечатление: собрались хорошие начальники и сообща профинансировали друг друга. К сожалению, такая практика является общепринятой. Вот, скажем, «Глобальная энергия» – наш конкурент Нобелевской премии размером 30 млн руб. Председатель международного комитета по присуждению премии академик Николай Лаверов – лауреат 2009 г. Нечто подобное наблюдается и в новых институтах развития. Член научно-технического совета «Роснано» Виктор Авдеев руководит крупным проектом, поддержанным корпорацией. Сколково? Венчурный аксакал Александр Галицкий – одновременно член совета фонда и один из начальников первого поддержанного бизнес-проекта. Список можно продолжать. Иногда кажется, что всех проверенных людей для надежности стремятся поместить в советы, чтобы средства пошли, куда надо. Было ли так при СССР, я не знаю. Однако еще лет 10 назад в среде ученых на тему конфликта интересов велись оживленные дискуссии. Например, протокол заседания совета Российского фонда фундаментальных исследований от 21 февраля 2000 г. содержит такой пункт: «5. Подготовить информацию о наличии грантов у членов Совета РФФИ и членов экспертных советов по отдельным направлениям. Вернуться к обсуждению этой проблемы на заседании Совета в ноябре 2000 г.» Вернулись или нет, мне неизвестно. Но примечательно, что тогдашним председателем совета фонда был Михаил Алфимов. Общая проблема постепенно переросла в личное дело каждого. Информация о наличии и объеме лотов у организаций, возглавляемых членами научно-технического совета ФЦП ИиР, есть, но эти данные закрыты. Могу лишь сообщить, что на первом месте по объему лотов с большим отрывом идет Курчатовский институт, чей директор был членом совета программы до 2008 г., а потом делегировал туда своего зама. В заключение нечто приятное: новые мегагранты для приглашенных исследователей Минобрнауки старается делать на мировом уровне, чтобы не ударить в грязь лицом и не распугать диаспору. Поэтому в Совет по грантам кроме Сергея Гуриева вошли всего два представителя потенциальных участников конкурса: президент РХТУ Павел Саркисов и декан химфака МГУ Валерий Лунин. Остальные – директора НИИ РАН, которые в конкурсе, рассчитанном на вузы, формально не участвуют. Конечно, МГУ и РХТУ не последуют примеру РЭШ и будут бороться за мегагранты, но некий прогресс наблюдается. К сожалению, он мало затрагивает суть: в советах нет обычных ученых, есть только ученые-администраторы, набор компетенций у них другой. Как объяснил мне тот самый Алексей Пономарев, при разработке блока новых многомиллиардных конкурсов специально старались избежать конфликта интересов. Про возможность победы заявки, связанной с одним из членов совета, он сказал так: «если такое возникнет, это будет исключение». Впрочем, тогда же замминистра сообщил, что приостановленная ФЦП ИиР будет обязательно продолжена. Так что будут и исключения, будут и правила.
