Ангела Меркель и Владимир Путин. Фото: REUTERS / Grigory Dukor
Итак, Путин на Валдайском форуме отчетливо сказал, что настаивает на новом глобальном переговорном процессе. Это – Хельсинки-2. А бывший федеральный канцлер Австрии Вольфганг Шюссель выступил с «домашней заготовкой» и предложил Вену в качестве площадки для этого нового глобального диалога. Политический департамент германского МИДа за две недели до путинских заявлений собирался на обсуждение новой стратегии – после того, как было зафиксировано, что германо-российские отношения зашли в тупик, доверие утрачено и уже не будет восстановлено. И на этой встрече тоже звучало ключевое слово «Хельсинки». А это означает, что хотя Москва и Берлин будут понимать под словом «Хельсинки-2» совершенно разные вещи, процесс вполне может начаться.
Сам дискурс Путина, то есть логика, язык, образы и намерение, выраженное в его аргументации, ясно показывает, что он стремится приравнять глобальную ситуацию 2014-го примерно к ситуации 1970 года. Тогда, скажем, «пражскую весну» 1968 года можно идентифицировать как белоленточное движение (инспирированное США). А «карибский кризис» рассматривать как попытку США захватить Крым и разместить базу в Севастополе. Различные формы современного антиамериканизма в Европе и Азии рассматривать примерно как «борьбу с американским неоколониализмом» в 60-е годы. А очаги локальных конфликтов по всему миру примерно приравнивать к ситуации конца 60-х годов, когда действительно за 15 послевоенных лет окончательно деформировались договоренности стран «коалиции победителей», историческая ситуация ушла вперед и явно требовались новые глобальные инициативы по обговариванию правил игры.
Разумеется, весь этот дискурс является высокорационализированным бредом. Совершенно ясно, что ситуации несопоставимы. Хельсинкский процесс и итоговые договоренности 1975 года стали возможны только потому, что возник военный паритет между восточным и Атлантическим блоком, ядерная война рассматривалась как реальная опасность, а немецкие социал-демократы решили начать новую восточную политику, признать ГДР и дружить с Москвой.
Иначе говоря, принять все то, что говорит В.В. Путин, можно только в том случае, если представить себе, что он разговаривает с миром от лица восточного блока, достигшего экономического и военного паритета с западным блоком. Владимир Путин без всякого шва, совершенно незаметно для зрителя создает иллюзию, что современная Россия – это СССР.
