Чем кончится противостояние Минобороны и ВПК

13 сентября на сайте zakupki.gov.ru появилось объявление о тендере, невозможное еще пару лет назад. Минобороны разместило информацию о конкурсе на модернизацию 36 штурмовиков Су-25. В конкурсной документации – поразительная открытость! – указаны график проведения работ, подробные технические требования к обновленным машинам и стоимость мероприятий по модернизации. Как пример: для Су-25, запланированных к модернизации в 2013 году, ее стоимость должна составить 130, 944 млн рублей. И тут же приложен полный перечень блоков и систем, подлежащих замене, с перечнем оборудования, которым необходимо их заменить. Не знаю точно, как трактует такого рода публикации нынешняя редакция Закона о государственной тайне, но в советские времена ее разглашение могло бы кончиться для лица, допустившего «утечку», хорошим сроком. Как сын инженера-конструктора одного из «почтовых ящиков» могу сказать – и гораздо меньшие проступки кончались для людей сломанной карьерой. Вопрос: зачем это делается сегодня? Предположение, что открытая публикация конкурсной документации имеет целью стимулировать полноценную конкуренцию за оборонный заказ выглядит наивным. Предприятий, способных выполнить требуемые работы, в России раз-два и обчелся. О том, что и в какие сроки собирается закупать Минобороны, эти люди узнают явно не из интернета. Правильным будет другое объяснение: закон о государственных закупках требует публикации информации о проводимых тендерах. Минобороны ему следует. Результат – появляются радующие журналистов «сенсации». То есть речь идет лишь о бюрократической процедуре, которая с некоторого времени внедрена в Минобороны. Она, конечно, дает возможность всем интересующимся темой «аутсайдерам» заглянуть за кулисы секретности. Но к реальным процессам, в том числе конкуренции за деньги оборонного заказа, имеет крайне опосредованное отношение. И тем не менее, появление «продвинутых» процедур – характерный признак. Речь идет отнюдь не об одних лишь публикациях на сайте zakupki.gov.ru. Минобороны под руководством Анатолия Сердюкова, или Мебельщика, как его называет армейская оппозиция, поминая бизнес нынешнего министра в начале 90-х, занялось перекройкой «оборонки» – громадного сектора отечественной экономики, пребывавшего с момента коллапса СССР в коматозном состоянии. Процедурные моменты – это один из главных инструментов реанимации. Ведь что произошло? После того как в начале 90-х госзаказ на производство вооружений в считанные годы практически исчез, военная промышленность оказалась за гранью выживания. Она съежилась до минимально возможного уровня и в таком состоянии «мумифицировалась». Бюджетное финансирование сократилось до жалких крох, выделяемых на реализацию действительно ключевых для обороноспособности страны проектов. Например разработку и запуск в производство межконтинентальной баллистической ракеты «Тополь-М». Этот тонкий ручеек финансирования помог выживать головным предприятиям по стратегическим «темам». Неплохо (относительно большей части предприятий «оборонки») с середины 90-х стали себя чувствовать заводы и конструкторские бюро, чья продукция оказалась востребована на внешних рынках. Это прежде всего производители истребителей «Су» и средств ПВО, а также несколько крупных верфей. Что касается жизни за пределами этого «ядерно-экспортного» оазиса, то она еле теплилась. Предприятия деградировали. Подрядчики второго–третьего уровня в условиях отсутствия стабильных серийных закупок попросту закрывали производство необходимых компонентов. Конечно, кое-какие заводы и КБ, приватизированные в 90-е своими директорами или тогдашними всемогущими «олигархами», сумели превратиться в относительно современные корпорации. Некоторые из них даже обзавелись более-менее эффективным корпоративным управлением. Кое-кто выпустил облигации. А корпорация «Иркут» (на тот момент – частный самолетостроительных холдинг, ядром которого является выпускающий Су-27 Иркутский авиационный завод), даже провела IPO и вывела бумаги на Лондонскую биржу. Однако если говорить об основной массе – то большая часть предприятий российской «оборонки» по уровню менеджмента и организации бизнес-процессов осталась на поздне-советском уровне. С тем лишь отличием, что даже в случае формально государственных активов (ГУПов, акционерных обществ с государственным контрольным пакетом), реальный контроль над предприятием удерживает директор, зачастую весьма вольно трактующий свои права распоряжаться вверенным ему активом. Мимо пронеслись залоговые аукционы и «большая приватизация» 90-х, бандитские разборки и мода на IPO, девелоперский бум и крах фондового рынка осени 2008-го. «Оборонка», если рассматривать деятельность предприятий по производству военной техники, а не разного рода побочные бизнесы по сдаче в аренду недвижимости и т.п., оставалась все той же. Про бухгалтерскую отчетность по международным стандартам там, наверное, разве что слышали. Руководят предприятиями в большинстве выходцы из своей среды. Не сдают позиции легендарные конструктора, те самые настоящие «генералы» индустрии, на которых отрасль держалась в советские времена. Такие, например, как Юрий Соломонов, глава Московского института теплотехники (ключевой в России разработчик межконтинтентальных баллистических ракет). Не сильно покривив против истины, можно сказать, что «оборонка» на сегодня – самый крупный из сохранившихся в более-менее первозданном состоянии заповедников «красных директоров». Экономического «сословия», как известно, процветавшего на заре российской рыночной экономики, но затем быстро испарившегося в подавляющем большинстве секторов. Если подбирать аналоги, то ситуация примерно такая, как если бы люди, похожие на Владимира Богданова, управляли бы не только «Сургутнефтегазом», но и всей российской «нефтянкой». А в кресле главы РАО ЕЭС (естественно, никоим образом не расчлененного) по-прежнему сидел Анатолий Дьяков. Почему так произошло? Секрет прост: в «оборонке» не было по-настоящему больших денег. А раз так, то не было и интереса со стороны предприимчивых людей из-за пределов отрасли заняться вплотную ее делами. К концу «нулевых» ситуация изменилась. Если в 2000 году объем закупок для Минобороны составил $2,57 млрд, то в 2005 – $6,49 млрд, а в 2010 году – $15,5 млрд. Программа вооружений до 2020 года предусматривает расходы в астрономические $600 млрд. Кому «сгружать» эти невероятные даже по временам нынешнего нефтяного благополучия деньги? Отечественная военная промышленность слишком архаична и слишком сильно пострадала от «недокорма» 90-х, чтобы так просто освоить миллиардные бюджеты. Как только военные возобновили сколь-нибудь массовые закупки военной техники, выяснилось, что цены на ее производство безбожно задираются. А сроки поставок – регулярно срываются. С этим надо было что-то делать. И Сердюков, занявшийся в плотную реформой армии, не менее плотно взялся и за ВПК. Инструментарий воздействия разнообразен. Тут и угроза закупок аналогов из-за рубежа (эти закупки уже начались). И кадровые чистки. И новая система финансирования, и перевод всех исполнителей оборонзаказа на обслуживание в госбанки. Тендеры с последующей процедурой подписания госконтрактов также не последняя мера в системе «воспитания». Публикация конкурсных объявления на сайтах госзакупок – лишь надводная часть айсберга. От случайных глаз скрыто самое главное – длительный и изматывающий процесс согласования условий госконтрактов. «Оборонка» стонет: военные не подписали контракты еще на 2011 год, а уже надо контрактовать работы на 2012-й. И даже личное вмешательство премьера Путина и президента Медведева не могут ускорить (читай облегчить для предприятий) процесс. Минобороны выясняет, как формируется цена заказываемых «изделий». Пытается докопаться, на каком из этапов производственной цепочки закладывается «неприемлемая» норма рентабельности. Для «генералов» ВПК это шок. Выразить общее мнение решился Юрий Соломонов, глава МИТ и главный конструктор «Булавы», новой межконтинентальной ракеты морского базирования. Летом он опубликовал открытое письмо президенту Медведеву в «Ведомостях», а затем дал редкое по своей открытости интервью в «Коммерсанте». Главный тезис, если упрощать, таков: Мебельщик и его команда своими волюнтаристскими реформами добьет в отечественной «оборонке» то, что смогло до сих пор выжить. А если не добьет, то уж выполнить программу закупок вооружений до 2020 года точно не даст. Впрочем, если смотреть на ситуацию со стороны, то выглядит она по-другому. В действиях Сердюкова слишком очевидны параллели с тем, что делали в середине 90-х Роман Абрамович и Михаил Ходорковский в своих только что приобретенных с залоговых аукционов нефтяных компаниях. Или с тем, что предпринял Анатолий Чубайс, заняв в 1999 году кресло председателя РАО ЕЭС. А именно: зачистка старого менеджмента, шоковое сокращение издержек и введение тотального аудита. Правда, Сердюкову достался материал гораздо более устойчивый к воздействию. Но и приз может оказаться более ценным. Ведь не зря производство вооружений для своих военных издавна считается одним из наиболее прибыльных видов бизнеса (вспомнить хотя династию немецких Круппов). В современной России возникновения действительно крупных капиталов такого рода до сих пор не зафиксировано. С одной стороны, в силу специфики отрасли, ее закрытости, и сомнительном характере операций по личному обогащению ключевых игроков. А с другой – все-таки до сих пор относительно малыми масштабами финансовых вливаний в ВПК. Сегодня второе из ограничений снято. И, возможно, несмотря на сохраняющееся первое, в не слишком отдаленной перспективе русский список Forbes пополнится новыми именами, напротив которых, в графе источник состояния, будет указано – военные закупки. С большой долей вероятности можно предположить, что люди эти не будут принадлежать к числу старых «генералов» от ВПК. Скорее это будут новые «эффективные менеджеры», что пришли в отрасль при Сердюкове. Если, конечно, раньше не упадет цена на нефть.