Лян Вэньгэнь Фото: REUTERS/China Daily

Так повелось, что у каждого китайского президента, или, как это принято называть в Китае, у каждого поколения лидеров, есть свое политическое кредо. На смену «культурной революции» Мао Цзэдуна пришли «реформы и открытость» Дэн Сяопина. Цзянь Цзэминь выдвинул свою теорию «тройного представительства», Ху Цзиньтао правит под лозунгом «научного развития» и создания «гармоничного общества». 

Будущий пятый китайский руководитель Си Цзиньпин продолжит дело предшественников, а его политическим кредо, скорее всего, станет борьба с коррупцией и модернизация экономики. Кредо предшественников на свалку истории не выкидывают – соблюдают преемственность. Таким образом, каждый новый президент добавляет к идеологическому базису свою долю кирпича и цемента. Это называется «социализмом с китайской спецификой»: идеология обогащается новым содержанием, но основы при этом не попираются.

Однако последние десятилетия Китай, по крайней мере, в социально-экономическом плане, меняется самым стремительным образом. Под эти изменения нужно не просто подводить «гранитную базу идеологии» – меняться должна сама Компартия Китая, иначе ее может постичь печальная участь КПСС. Этот урок китайцы усвоили хорошо. Поэтому каждый новый китайский президент – это не просто новый лозунг, но и новое поколение политиков, внутрипартийная и правительственная ротация и некоторая смена курса в рамках общего фарватера китайского социализма. 

До самого конца ХХ века идеологическую основу КПК составляли – по славной марксистско-ленинской традиции – крестьяне, рабочие и солдаты. Серп, молот и штыки. В 2001 году Цзянь Цзэминь выдвинул свою теорию «трех представительств», согласно которой КПК, наряду с означенными группами, олицетворяет собой «всех прогрессивных предпринимателей, которые неустанно работают на благо родины и народа, разделяют все основополагающие принципы КПК и идут по пути строительства социализма с китайской спецификой». 

Говоря проще, КПК признала заслуги частного сектора в строительстве современного Китая. Признала совершенно справедливо – объективная реальность. К серпу, молоту и штыкам прибавились толстые кошельки. Тогда, 10 лет назад, этот шаг китайских лидеров многим казался чуть ли не революционным: говорили, что Китай окончательно становится на «капиталистические рельсы», и скоро останутся одни кошельки. 

Однако ничего революционного на самом деле не случилось. Тот «поворот» был куда менее кардинальным, чем реформы Дэн Сяопина на фоне правления Мао Цзэдуна. Как и прежде, КПК сохранила за собой прочные позиции. Более того, классовая опора на бизнес стала абсолютно логичным продолжением политики современного Китая. При этом об идеях Великого Кормчего партия, похоже, забывать совсем не собирается, а некоторые наблюдатели даже отмечают, что при Ху Цзиньтао в партии обозначился некоторый левый уклон.

С 2001 года в КПК вступило много предпринимателей. Правда, в верхние партийные эшелоны продвинулись лишь единицы. Например, генеральный директор компании «Хайэр» Чжан Жуйминь или президент Китайской нефтехимической корпорации (Sinopec) Ли И. Во всех этих случаях речь шла либо о государственных, либо о тесно аффилированных с государством или партией компаниях.

Но вот недавно произошло событие, которое, на первый взгляд, должно заставить Председателя Мао перевернуться в своем мавзолее. Стало известно, что в составе ЦК КПК с очень большой долей вероятности появится первый частный капиталист. Да не просто капиталист, а самый богатый человек Китая – Лян Вэньгэнь, основатель и владелец машиностроительного гиганта, корпорации Sany. 

Вполне естественно, что такой знаковый для КПК и китайского общества в целом шаг воспринимается неоднозначно. Принадлежащее КПК агентство Синьхуа так комментировало это событие: «Уход в политику миллиардеров привлекает повышенное внимание общества и вызывает споры. Некоторые считают, что Китай нуждается в чиновниках, которые хорошо разбираются в реальном секторе экономики. Уход Лян Вэньгэня в политику будет способствовать повышению уровня экономического управления правительства. Однако другие говорят, что в Китае достаточно чиновников на уровне заместителей министров или министров, а вот мировых брендов и охотно занимающихся бизнесом предпринимателей не хватает». 

Кто же этот олигарх, с которым не гнушается ассоциировать себя китайская верхушка? Выходец из бедной деревенской семьи Лян Вэньгэнь окончил Центральный южный металлургический институт. В середине 80-х гг. работал на государственном заводе при Министерстве военной промышленности, где со временем возглавил отделы планирования и экономической реструктуризации. Там он познакомился с Тан Сюго, Мао Чжуну и Юань Цзиньхуа , которые стали его верными друзьями и бизнес-партнерами на всю жизнь. Сейчас все трое входят в состав совета директоров Sany и также обладают более чем миллиардными состояниями. 

В 1986 году четверка друзей покинула завод, чтобы основать свое первое дело – овечью ферму. Новоявленные бизнесмены прогорели в первый же год: овцы не пережили зиму. После этого Лян Вэньгэнь предложил заняться тем, в чем друзья знали толк – строительными материалами и металлургическими изделиями. 

В том же году, собрав общими усилиями 60 000 юаней (по тем временам около $6000–7000), друзья основали новое предприятие. Через 7 лет на волне строительного бума компания сменила профиль на выпуск строительной техники и приобрела сегодняшнее название – Sany (в дословном переводе с китайского «три один» или «триединство»). По словам Лян Вэньгэня, это название означает «первоклассная компания, первоклассные таланты, первоклассный вклад (в экономическое строительство)». Хотя версия о том, что в названии заложены четыре основателя компании (три + один) тоже довольно популярна.

Сегодня Sany входит в «FT Global 500», имеет в распоряжении пять собственных промышленных парков, четыре R&D центра в Америке, Германии, Индии и Бразилии, 24 региональных представительства и более 70 000 рабочих. В 2010 году доходы компании превысили 50 млрд юаней ($7,9 млрд), увеличившись за год почти в два раза. 

Также выросло и состояние Лян Вэньгэня. В середине года Forbes и его китайский аналог «Хужунь» признали Лян Вэньгэня самым богатым человеком Китая, с состоянием $9,3 млрд (по версии Forbes) и $11 млрд (по версии «Хужунь»). Еще Лян известен благотворительностью. Он спонсирует стипендии более десятка вузов, поддерживает китайскую Ассоциацию детского образования, перестроил университет, в котором учился, и построил не одну сотню километров дороги в родной провинции Хунань.

Членом партии Лян Вэньгэнь стал лишь в 2004 году, вскоре после того, как его компания провела успешное IPO в Гонконге. Первую заявку на вступление в КПК Лян подал в 1986 году, но ему отказали. После этого он еще дважды пытался получить партбилет, но тщетно. Ведь КПК традиционно состояла из чиновников, политиков и представителей госпредприятий. Даже после «тройного представительства» Цзянь Цзэминя китайская Компартия (особенно ее левое крыло) совсем не привечала частных капиталистов – они, мол, подрывают дух социалистической системы. 

Теперь, видимо, выяснилось, что Лян Вэньгэнь все-таки не подрывает. Назначение миллиардера на эту государственную должность означает, что Комиссия по партийной дисциплине ЦК прочесала его биографию по часам и минутам, вдоль и поперек. И точно не нашла компромата: Лян чист перед законом. Иначе и быть не может: КПК не станет мараться о сомнительные капиталы и сомнительных капиталистов. В конце концов, мало ли в Китае миллиардеров... 

Но теперь предварительные процедуры закончены, и осталось лишь несколько шагов, включая официальное заявление, до окончательного включения Ляна (оно, скорее всего, произойдет через год) в те две с небольшим сотни людей, которые избирают святую святых Китая – Политбюро. Нет, Лян с его миллиардами пока не заслужил право голоса. Он станет не полноправным, а ассоциированным (запасным) членом ЦК – пока не умрет (или другим способом не сдаст полномочий) другой полномочный член Комитета. Но, в любом случае, Ляна позвали в ЦК не просто так. Он будет олицетворять и продвигать интересы тех, кто начал с «киоска», сумел подняться до «сети супермаркетов», и все это без того, чтобы «жениться на дочке миллионера».

Словом, оказывается, что у китайцев все не как у людей. Во-первых, олигархи у них начинают не с приватизации государственной собственности, а с баранов. Во-вторых, не привлекаются по УК. В-третьих, в Англии не уезжают. В-четвертых, не привлекаются в качестве «правой оппозиции». В-пятых, и далее по списку, вообще не замечены... Такая вот история self-made миллиардера, в лучших традициях американской мечты. Мечтают ли американские миллиардеры вступить в КПК? Вряд ли. У них свои партии. И у русских – тоже.