В начале августа в гуманитарном центре «Пунктум» историк философии Борис Подорога прочитал лекцию «Мировоззренческие корни идеологии немецкого нацизма», в которой рассказал о том, как создавалась идеология, что такое пангерманизм и какими были предпосылки появления националистических взглядов. Кроме того, Подорога назвал создателей главных теорий о превосходстве немецкой расы и поделился с читателями другими интересными историческими фактами. Slon публикует краткий вариант лекции.

Изначально пангерманизм можно определить как тотальность немецкого, германского образа мысли. Большинство исследователей считают пангерманизм базой, воспринятой идеологами национал-социализма. Пангерманизм – это комплексное явление, соотносящееся с политической, эстетической и экономической сферами жизнедеятельности немецкого общества конца XIX – начала XX столетия. Суть в одном – поиске немецкой нацией собственной идентичности. На протяжении всей истории вопрос национального самоопределения был для Германии больным, там довольно сильно переживали некоторое отставание в этом аспекте от таких стран, как Франция и Англия.

Но родина пангерманизма не Германия, а Австрия. Почему Австрия? Дело тут в достаточно двусмысленном положении этой страны, особенно обострившемся с завершением Австро-прусской войны. Известно, что до нее Пруссия и Австрия претендовали на гегемонию в немецкоязычной части центральной Европы. Война окончилась поражением Австрии, что привело к серьезным последствиям. Австрии пришлось отказаться от амбиций объединителя германских земель под своей эгидой.

На тот момент в Австрии была установлена конституционная монархия. Постепенно демократические настроения в парламенте стали сменяться националистическими. Усилились пронемецкие, так называемые Volkisch-настроения. Роль тут сыграл и этнический состав населения: немцев в стране было всего 22%, остальные – поляки, украинцы, славяне, сербы и другие народности. Немцам такая ситуация не нравилась. Межэтнические противоречия на тот момент были практически неразрешимыми, а преобладание немцев в стране было символическим: кое-где им и вовсе приходилось противостоять напору численно доминирующих там других этносов. Как следствие, формируются важные очаги немецкой культуры – так называемые ферейны (Verein). Ферейны – это, по сути, народные кружки, они же образовательные центры. Поначалу они существовали в крупных городах, но впоследствии появились повсюду. Целью ферейнов было воспитание в немецком духе. Вот здесь и формируется понятие пангерманизма. Ферейны можно назвать молодежными организациями: там было принято исполнение древних тевтонских и патриотических песен (например, таких как «Стража на Рейне», способствовавшая поднятию духа нации во время Франко-прусской войны) или совместные занятия спортом, имевшие ритуальную окраску. В ферейнах воспроизводилось все то, что могло помочь в поиске немецкой идентичности, и в этом одни ферейны были радикальными, другие – умеренными. В умеренных занимались поддержанием традиционной немецкой культуры. В радикальных ферейнах люди рассказывали друг другу сны, подводя их содержание к германо-скандинавской мифологии, или, к примеру, ритуально праздновали день летнего солнцестояния.

Предпосылки создания новой идеологии

Вероятно, появление ферейнов и националистические настроения не вылились бы ни во что серьезное, не появись понятие «крови». Оно подразумевало, что кровь есть единственный критерий национальной укорененности. Вот что отличает немецкое культурное самосознание этого периода от самосознания других наций, обычно определявшегося через язык.

Немецкоговорящие австрийцы начали определять себя мистически – через кровь, через расовую чистоту. Все яснее вырисовывалось представление о том, что научить говорить на немецком языке можно кого угодно, но немцем он от этого не станет.

Появляется учение под названием ариософия (важнейшее условие возникновения нацисткой идеологи), связанное с именем Йёрга Ланца фон Либенфельса. Его учение направлено против христианства, позитивизма, марксизма и метафизики, ибо, согласно Либенфельсу, все они ориентированы на общечеловеческие ценности и представления. Он называет свой вид ариософии теозоологией. В основании теозоологии лежит гностическое представление о космосе как о сцене борьбы добра и зла. Это и отличает его философию от христианства, где зло мыслится как преодолимое начало. Мир в христианстве положителен, а добро доминирует над злом. У Ланца добро и зло есть две одинаковые силы, которые постоянно находятся в борьбе и не имеют друг перед другом никаких преимуществ: материальный мир подвержен злу, а спасения можно достичь только внутри этого мира через достижение определенного знания, которое приведет добро и зло в состояние гармонии.

Немцы против пигмеев

Когда Гитлер жил в Вене, Ланц фон Либенфельс выпускал журнал Ostara, посвященный вопросам теозоологии. Известно, что Гитлер прочитал почти все его номера.

В раннем возрасте Ланц фон Либенфельс поступил послушником в аббатство, где делал большие успехи под руководством известного священника-антисемита, в своих комментариях к Библии называвшего ветхозаветных евреев надменным племенем. Еще когда Ланц фон Либенфельс был послушником монастыря, вышла его статья, представлявшая собой комментарий к отпечатку на могильном камне, извлеченном из-под монастырских плит. На нем был изображен человек, топтавший животное неизвестного происхождения. Это произвело большое впечатление на Ланца, увидевшего в этом противоборство добра и зла. Добро, конечно, олицетворялось человеком (ошибочно идентифицированным как Бертольд фон Трейн), а зло – неведомым монстром. Чудовище на отпечатке имело антропоморфные черты, и Ланц решил, что корень зла заключается в животном начале, которое похоже на человека, но человеком не является. Ланц начинает заниматься зоологией и впервые приходит к расистским выводам.

У аристократа голубые глаза и светлые волосы, красивое сложение, а животное – темное, грубое. Ланц весьма простодушно отождествляет светлое с добром, а темные «отклонения» – карие глаза, кожа, хилое сложение, низкий рост, то есть все то, чем отличается житель, скажем, Средиземноморья, – со злым животным началом.

Ланц пошел дальше и решил, что аристократ – это именно германский аристократ; носители человеческого, подлинного начала – немцы. А все остальные вокруг – славяне, поляки, африканцы, евреи – ближе к животным, они очень похожи на людей, но не есть люди.

Чем больше Ланц разрабатывал эту тему, тем к более фантастическим выводам приходил. В то время были обнаружены две археологические находки на Востоке: отпечаток и черный обелиск. Отпечатки изображали ассирийцев, которые вели с собой странных животных неизвестного вида. Надпись гласила, что это дань, предназначенная для ассирийского царя, а получив этих животных, царь стал самостоятельно выводить их. Ланц увидел ситуацию таким образом: это пигмеи, которых ассирийцы, римляне и другие представители крупных империй использовали в качестве сексуальных рабов. И вот так арийские империи увязли в постоянном чудовищном кровосмешении, скрещиваясь с животными, что и породило все неарийские расы. И они, разумеется, неполноценны, так как являются результатом межвидового скрещивания. А подлинные германцы – наследники арийцев – сохранили чистоту расы.

Вся теория Ланца выстраивается на основе комментариев к Ветхому и Новому Заветам. По мнению Ланца, имя первого пигмея было Адам. Адам – это вовсе не первый человек, а первый пигмей, который и породил расу животных, желающих загрязнить арийскую кровь. Для комментирования Библии Ланц использует своеобразный способ перевода. Глаголы «видеть», «знать», «скрывать», «называть» он переводит как «совокупляться с».

Ланц приходит к выводу, что основная цель Ветхого Завета – предостережение избранных людей, арийцев, против этой скотской практики. Истинные же арийцы – это не потомки Адама, это потомки одной из корневых рас, существовавших на Земле и являвшихся частью единого космогенетического процесса.


Вилигут, карлики и три солнца

Ланц не был практиком, он не состоял в нацистской партии и, в общем-то, отрицательно относился к национал-социализму (один раз он даже назвал Гитлера пигмеем). Поэтому для адаптации его идей необходим близкий к партии человек, и таковым стал Карл Мария Вилигут. Он оказал уже более плотное и реальное воздействие на настроения того времени. Вилигут происходил из рода потомственной военной аристократии и около сорока лет прослужил в армии. После окончания службы он вступил в отряды СС, одновременно став их духовных учителем.

Он настолько увлекся идеями о самоидентичности немцев, что закончил свою жизнь в сумасшедшем доме.

Он написал националистический трактат о немецкой мифологии, посвященный коллективной памяти, передающейся через сакральное знание рун. Более того, эту память Вилигут приписал и самому себе. Он утверждал, что помнит события более чем тысячелетней давности, сообщил, что получает наставления в рунической форме от своих отца и деда. Они посвятили его в «семейные» тайны.

Вилигут считал себя наследником тайных немецких королей, утверждая, что опирается на видения, описывал древние германские практики и воинскую организацию. Причем термины он употреблял очень странные для его родовой памяти, так как они совпадали с изречениями Гвидо фон Листа. Это писатель, автор исторических романов, к слову, все его произведения сюжетно очень похожи. Гвидо фон Лист был знатоком древних обрядов.

У него есть роман, рассказывающий о том, как насильно обращают в христианство немецкого мальчика, после чего он восстает, убивает христиан и возвращается к культу огня. Все другие его произведения примерно о том же. И вот терминология Листа и всплывала в родовой памяти Вилигута. Но Вилигут пошел дальше писателя – он приписывал древним германцам историю, которая начинается двести двадцать восемь тысяч лет назад. Тогда на небе было три солнца, а Земля была населена карликами и великанами.

Подводя итог, можно сказать, что у Вилигута и Либенфельса очевиден мистический, протоисторический процесс развития. И этот процесс развития определяет миф не как форму, в которой существует культура, а как силу, являющуюся условием возможности ее, культуры, производства. Недаром Розенберг в книге «Миф XX века» проводит различие между «носителем культуры» и «создателем культуры». Но, вопреки Розенбергу, этот создатель культуры делает отбор на основании исходного расового достоинства, не связанного ни с личными качествами, ни с каким-то заслугами. Вдалбливается в голову, что если ты принадлежишь к правильной расе, то тебе уже нечего добиваться, ты можешь на «законном» основании требовать жизненного пространства и уничтожения других рас.

Спрашивается: и этот шизофренический бред – итог эпохи Просвещения?