13 декабря в Европейском университете в Санкт-Петербурге состоялась лекция Тимоти Фрая, посвященная теме сотрудничества граждан с полицией. Лектор базировался на материалах сравнительного исследования, проведенного в России и Грузии. Главный вопрос, ответить на который должно было исследование, – почему люди сотрудничают с государством, а именно сообщают о преступлениях? Slon приводит конспект выступления Фрая.
Исследовательская команда провела по одному репрезентативному опросу в России и Грузии, в каждой стране опрошены были 1600 человек. Две эти выборки были разделены на четыре одинаковых подвыборки (по 400 человек) таким образом, чтобы добиться совпадения по всем контрольным параметрам. Однако в каждой из четырех групп вопросы, нацеленные на изучение отношения к полиции, слегка менялись, чтобы избежать смещения, связанного с заинтересованностью.
Главные выводы таковы: стремление сотрудничать с полицией (то есть сообщить о преступлении) в значительной степени зависит только от тяжести/жестокости совершенного преступления и сохранения анонимности при сообщении о нем. Денежные вознаграждения, призывы к гражданской ответственности и институциональный контекст (Россия или Грузия) не играют роли.
Каковы мотивы сотрудничества с полицией? Во-первых, есть выгоды, связанные с раскрытием преступления: материальные (такие как возврат собственности или денежное вознаграждение) и нематериальные (общественная безопасность). Во-вторых, выгоды могут не зависеть от того, будет ли раскрыто конкретное преступление. Они также делятся на материальные (денежная компенсация) и нематериальные (удовлетворение, связанное с чувством выполненного гражданского долга, психологическая поддержка). При этом сотрудничество с правоохранительными органами подразумевает и определенные затраты: время, эмоции, а также страх мести преступника или ответных мер со стороны полиции (известны случаи возникновения проблем у тех, кто сообщает о преступлении).
Предполагалось, что Россия и Грузия имеют как общие, так и особенные черты. В обеих странах живо советское наследие (полицейская культура и повседневные практики), но в России полицейская реформа провалилась, а доверие к полиции среди населения низкое (2,9 по 5-балльной шкале – это тоже один из результатов настоящего исследования). В Грузии же была проведена эффективная реформа полиции, и доверие к правоохранительным органам выше (3,9 балла из 5).
Вопросы были составлены таким образом, что в результате деления выборки на четыре одинаковых подвыборки можно уловить изменения ответов при замене отдельных слов в формулировке. Для ответа на каждый вопрос нужно было указать один из пяти вариантов ответа:
- Точно нет
- Скорее нет
- Может, да, может, нет
- Скорее да
- Точно да
В первом вопросе анкеты описывается такая ситуация: респондент видит, как на улице рядом с автобусной остановкой у спящего человека, находящегося в состоянии алкогольного опьянения, крадут кошелек и сотовый телефон. Однако в варианте для первой подвыборки кражу совершает неизвестный, «кто-то». В формулировке вопроса для второй подвыборки кошелек и телефон крадет полицейский. Такой же трюк с «кем-то» и полицейским происходит с вопросом для двух оставшихся подгрупп, но в них меняется ситуация – теперь это не кража у пьяного, а избиение на улице беззащитного человека. В итоге мы имеем четыре связанных, но отличающихся друг от друга вопроса, позволяющих отследить, как меняется готовность людей сообщить о преступлении, если совершающий преступление является полицейским.
Результаты показали, что для Грузии нет статистически значимой разницы между «кем-то» и полицейским при донесении о преступлении, чего нельзя сказать о России: здесь человек скорее донесет о преступлении, если не будет знать, что его совершает полицейский.
Второй вопрос касался темы анонимности, и ситуации точно так же несколько разнились для четырех подвыборок. В первом случае при донесении о преступлении респонденту пришлось бы оставить свои персональные данные, а во втором этого не требовалось. И дополнительное условие для разных подгрупп: преступление совершает либо неизвестный человек, либо полицейский. И снова мы получаем четыре разных случая: в первом нужно оставить персональные данные, а преступление совершил полицейский, во втором данные тоже нужно оставить, но преступление совершено неизвестным лицом, в третьем данные оставлять не надо (условие анонимности), преступление совершает полицейский, в четвертом данные оставлять не надо, преступление совершено неизвестным.
В итоге для России анонимность важна в обоих случаях: если оставлять персональные данные не нужно, человек с большей долей вероятности сообщит о преступлении. В Грузии же анонимность важна только тогда, когда нужно сообщить о преступлении, совершенном неизвестным лицом.
Третий вопрос касался темы гражданского долга и денежного вознаграждения: в двух формулировках вопроса есть напоминание о том, что сообщение о преступлении – гражданский долг, а в двух других – о том, что за сообщение о преступлении будет получено денежное вознаграждение. Оба напоминания комбинируются так же, как и в предыдущих двух вопросах. В результате видно, что для России вообще нет отличий в ответах при упоминании о гражданском долге или денежном вознаграждении. Однако в Грузии предложение денежного вознаграждения уменьшает готовность сообщить о преступлении. По словам Тимоти Фрая, нечто похожее было обнаружено в исследованиях по сдаче крови: люди приходят на пункты сдачи крови менее охотно, если им предлагать деньги, и более охотно, если они относятся к донорству как к своему гражданскому долгу.
Четвертый вопрос имел отношение к ценности вещей и времени, которое придется потратить для сообщения о преступлении. Респонденту предлагается такая гипотетическая ситуация: из его дома похищены ценные (в другой формулировке – не очень ценные) вещи, для сообщения о преступлении надо потратить два часа (в другой формулировке – шесть часов). И в России, и в Грузии существенное влияние на готовность пойти и донести о преступлении оказывает только ценность вещей, но никак не временные затраты.
Как можно интерпретировать эти результаты в целом? Одно возможное объяснение – успех полицейской реформы в Грузии связан больше с публичной видимостью этого успеха. Иначе говоря, слухи об удачной реформе увеличивают доверие людей к полиции. Однако оно не связано напрямую с сотрудничеством с полицией: люди сообщают о преступлении независимо от уровня доверия. Другое объяснение – готовность сотрудничать с полицией – сложное социально-психологическое явление, и она не всегда обусловлена действиями самих правоохранительных органов. Интересной находкой было также и то, что россияне, несмотря на более низкий уровень доверия, сотрудничают с полицией охотнее, чем граждане Грузии. Возможно, это связано с тем, что в России потерпевшему по многим причинам необходимо иметь официальное подтверждение факта совершения преступления в их отношении.
Одной из слабостей исследования является некоторая оторванность вопросов от повседневной реальности: ситуация, в которой полицейский крадет кошелек и мобильный телефон у спящего пьяного на улице, все же встречается довольно редко, и поэтому респондент может придумывать ответ на ходу. К его реальным возможным действиям этот ответ, вполне вероятно, не имеет никакого отношения.
