Виновные в белых халатах

Не успели просохнуть краски на распечатке стенограммы круглого стола по проблемам диализных пациентов, прошедшего в Государственной думе 5 апреля, как пришла весть о «деле Артомоновой», в котором отразилась плачевная ситуация в этой сфере: 13 апреля 2012 прокуратура Москвы направила в суд уголовное дело против этого врача. Представитель Генеральной прокуратуры Марина Гриднева сообщает, что врач Артамонова проводила Трифоновой процедуру гемодиализа. «После завершения сеанса Артамонова, зная о риске возникновения у больной воспаления стенки правой бедренной вены и формирования в просвете сосуда пристеночного тромба (тромбофлебита), а также возможности его осложнения, могущего повлечь смерть, не извлекла катетер и не проинформировала Трифонову о возможности возникновения опасности ее здоровью». Пока СМИ пишут о том, что дело Трифоновой сдвинулось с мертвой точки и в суд переданы материалы по подозреваемым, скажу, что Александра Артамонова виновата лишь в том, что профессионально оказала помощь пациентке, находившейся в СИЗО с тяжелым диабетом, поражением почек и развитием хронической почечной недостаточности. На протяжении многих месяцев состояние Трифоновой прогрессивно ухудшалось, несколько раз она оказывалась в больнице. Оттуда ее вновь возвращали в камеру. За несколько месяцев пребывания в СИЗО женщина превратилась в тяжелого инвалида с отекшим лицом. Когда следователю указывали на невозможность Трифоновой лежать ночью, он предлагал спать стоя. Иначе говоря, следователь был в курсе тяжелого состояния подследственной. Насколько я понимаю, в мире такая ситуация называется пыткой. Но не у нас.

Вера Трифонова. Фото ИТАР-ТАСС/ МОО «Справедливость»

И только когда «вода пошла горлом», когда забулькало и захрипело, женщину соизволили отправить в больницу. 24 или 25 апреля женщина была привезена в «МОНИКИ» (областной клинический институт) в тяжелом состоянии с отеком легких. Честно говоря, выжить в такой ситуации шансов уже мало. Единственным способом лечения является проведение гемодиализа. Для гемодиализа необходим «сосудистый доступ», позволяющий «гнать» кровь насосом через аппарат со скоростью 150–200 мл в минуту. Обычный катетер такого кровотока не обеспечивает, для него нужен катетер большого диаметра, часто – двухходовой: для забора крови в аппарат и для ее возврата. Ставится такой катетер только в центральную вену: яремную, подключичную или бедренную. Обычно катетер стоит много дней, даже недель, пока не сформируют фистулу – сшивают на руке артерию и вену, чтобы можно было подключать аппарат через иглы. Но на формирование и разработку фистулы уходит время. Все это время в вене стоит катетер. Врач Артамонова катетер установила, диализ провела, ей в голову не могло прийти, что процедуру больше проводить не станут.
Процедуры диализа делаются в острой ситуации каждый день, затем – через день на протяжении многих месяцев и лет. В среднем пациент на диализе живет в России около 5 лет. Если не сделать процедуру 2–3 дня, пациент умирает. Почему-то властями СИЗО Трифонова была из Москвы переправлена в районную больницу Можайска. В Можайске, насколько мне известно, диализа нет, даже лицензии на этот вид помощи нет. Но переводом занимались не врачи – следователи. Видимо, такой перевод входил в функцию следствия. Из Можайска больную женщину переводят в СИЗО-1 «Матросская тишина». Там, говорят, лучшая больница в СИЗО, тут хирургическое, терапевтическое, инфекционное, туберкулезно-легочное и дермато-венерологическое отделения. Есть даже аппарат УЗИ. Диализа только нет. На нет, как говорится, и суда нет.
Умерла Вера Трифонова 30 апреля 2010 г. Мое личное мнение – это убийство, совершенное группой тюремных врачей или в сговоре со следователем – не знаю, не мне разбираться. Отсутствие диализа на протяжении нескольких дней в такой ситуации смертельно. И неважно – от чего, в конечном счете, наступила остановка сердца, был ли там тромбоз или сепсис, – это уже, как говорится, механизм смерти. 

Доступность гемодиализа в стране составляет, по подсчетам, от 30 до 10% от нуждающихся. За последние годы доступность его выросла примерно в 10 раз, но она остается одной из самых низких в мире. Так что неудивительно, что для несчастной заключенной-подследственной (кстати, насколько я понял, женщину осудили таки после смерти) диализного места не нашлось: ее и на гражданке бы тоже футболили. Но хотя бы не засуживали врача, который сделал, что мог. 

Основной прирост доступности диализа в России связан со строительством фирмами-производителями диализного оборудования частных диализных клиник, в которых диализ оплачивается из средств обязательного медицинского страхования. Государственные центры диализа последние годы почти не развиваются и не наращивают число мест.

Представить себе больного из Можайска, получающего диализ в Москве, нельзя. Большая часть больных получает диализ амбулаторно, приезжая самостоятельно на процедуры через день. В некоторых регионах, в частности, в Москве, но не в Московской области, больных возят на диализ санитарным транспортом. Кое-где больные самостоятельно ездят за полторы сотни километров на автобусе – например, из г. Никель в Мурманск, тратя в общей сложности на диализ 14–15 часов в день. И так – через день. Больше половины регионов страны не обеспечивает своих жителей транспортировкой. Уж не говоря о возможности переселения больного к месту лечения поближе.
По большому счету, не приходиться удивляться смерти Веры Трифоновой. Ей сильно повезло, что удалось сделать хотя бы одну процедуру. Но была бы она на свободе – диализ наверняка ей был бы продолжен. В заключении распоряжаются здоровьем, жизнью и смертью люди в погонах. Даже если они по образованию врачи, все равно – они сотрудники репрессирующих органов. Их задача – во-первых, выполнять команды и поручения тюремного начальства. А совсем не лечить заключенных больных, входить в конфликт со следователем.
Возвращаясь к делу доктора Артомоновой: вся ситуация с судом не только абсурдна – она опасна. Врач, стремящийся помочь больному из СИЗО или с зоны, должен будет теперь десять раз подумать, так как он, оказывая помощь, с высокой степенью вероятности станет обвиняемым. Оно кому надо? Проще помощь не оказывать. Симметричный ответ обществу, которое сегодня видит во врачах лишь убийц в белых халатах, не желая понимать, что врачи – заложники человеконенавистнической системы.