В последние недели особую остроту и публичность приобрела дискуссия между представителями российского правительства и «Газпромом». Накануне промежуточный итог этому диалогу подвел премьер, констатировавший наличие значительного ресурса увеличения налоговой нагрузки на газовую отрасль. Эти заявления обрушили котировки «Газпрома» до минимумов с начала года, а неискушенной публике, по-видимому, должны были внушить ожидания скорого установления социальной справедливости как основного принципа российской экономики.

Задумаемся, однако, о природе «налогового маневра» в газовой отрасли. Фактически, речь идет о том, чтобы изъять в бюджет львиную долю выручки «Газпрома» от происходящего повышения цен на газ для внутренних потребителей – по расчетам Минфина, до 80%. Таким образом, монополист может почти ничего не выиграть от роста цен на внутреннем рынке, на который концерн поставляет более половины своей продукции. Вместо этого компания просто выступит промежуточным звеном в трансферте денег от промышленных потребителей газа в бюджет. Промышленные потребители «Газпрома» – это производители электроэнергии, удобрений, металлов, машиностроительной продукции. Рост себестоимости в этих зачастую не самых рентабельных секторах аукнется либо ростом цен на их продукцию для конечного потребителя, либо (в условиях жесткого контроля цен, как в электроэнергетике) – недоинвестированием и неприятными последствиями техногенного характера. В конечном счете, оплатит дополнительные доходы бюджета конечный потребитель, прежде всего, так называемая «экономически активная часть населения». Таким образом, речь идет не столько об изъятии мифических сверхдоходов «Газпрома» (коллеги-аналитики не дадут соврать, что свободный денежный поток компании очень скромен по причине огромных инвестиций, в том числе в столь необходимые государству «южные потоки» и газификацию села), сколько о повышении налоговой нагрузки на население.

В связи с этим интересно взглянуть, каким образом государство распоряжается средствами, изымаемыми у наиболее конкурентоспособных отраслей хозяйства. Федеральный бюджет на 2012 г. предусматривает расходы в размере 12,66 трлн рублей при планируемом дефиците примерно в один триллион. Самая крупная статья бюджета – развитие пенсионной системы (2,8 трлн с перспективой роста до 3,1 трлн в 2014 г. и текущим дефицитом, превышающим триллион рублей). На втором месте – расходы на армию (1 трлн). Остается надеяться, что приоритет в расходах по данной статье будет отдан не позолоченным гарнитурам, а хотя бы вертолетоносцам, хоть и заморского происхождения. Статьи «социальная поддержка граждан» и «расходы на противодействие преступности» (читай – «на МВД») – еще примерно по триллиону рублей каждая. Кстати, не так давно МВД выпустило достойный внимания документ, обосновывающий увеличение в ходе активной борьбы за правопорядок этой статьи до 1,66 трлн к 2020 году (спасибо митингам!). Обслуживание госдолга (результата повышенных социальных обязательств и дефицитного при рекордных ценах на нефть бюджета) – это еще 700 млрд, с планами роста до 1,3 трлн в 2014. Сюда же добавим еще полтриллиона межбюджетных трансфертов задолжавшим регионам. Остаток бюджета делится между более скромными и, очевидно, менее приоритетными для государства статьями, посвященными развитию транспортной системы, здравоохранению, образованию, науке. В картинках наш бюджет доступен, например, здесь.

Идея изъятия доходов у богатых и перераспределения их бедным не нова, однако для нашего государства, не склонного переносить этот принцип на прогрессивное налогообложение физлиц, она выродилась в субсидирование расходов на пенсионеров, полицию и военных за счет доходов отраслей, производящих добавленную стоимость. Не подвергая сомнению необходимость обеспечения достойной старости, безопасности и правопорядка, отметим лишь постоянно растущие аппетиты государства к перераспределению все больших объемов денежных средств. Это никак не вяжется с вроде бы состоявшимся признанием самим государством своей неэффективности как собственника активов (под этим лозунгом стартовала очередная волна приватизации крупнейших компаний и банков) и, в условиях отсутствия механизма общественного контроля за целесообразностью госрасходов, неминуемо чревато снижением общей полезности этих средств.

Грубо говоря, мультипликативный эффект рубля, оставшегося на балансе производителя удобрений, электроэнергии или, даже, того же «Газпрома» (бизнес которого, к слову, отнюдь не является примером вопиющей неэффективности) будет несоизмеримо большим, чем эффект того же рубля, пропущенного через бюджетные жернова и направленного в малосозидательные сферы. Побочным, но не менее опасным эффектом проснувшейся государственной любви к бюджетникам является продолжающееся снижение относительной привлекательности занятости в сфере производства и услуг по сравнению с различными видами государственной службы. Снижение конкуренции в реальном секторе, который и обеспечивает базы для формирования бюджета, в перспективе означает снижение конкурентных позиций российских компаний и российской экономики в международном контексте. Это значит, что государство уподобляется героям одного анекдота, выкапывающим картошку сразу после посадки «потому что есть очень хочется». В случае негативного развития событий это может обернуться тем, что уже к следующему электоральному циклу «дойных коров» у бюджета попросту не останется. На этом фоне даже проблема «Газпрома», который при более благосклонном отношении государства мог бы стоить, пожалуй, вдвое больше, и радовал бы бюджет и акционеров высокими дивидендами, выглядит мелкой.