Казус Гудкова: политика понарошку или чисто конкретная политика?

Кейс депутата Гудкова называли и называют кризисом или даже концом российского парламентаризма. Мол, теперь любого единоросса, не говоря уже об эсере или коммунисте, можно безо всяких проблем высадить из парламента, кто бы за него ни голосовал. Это справедливо, если, конечно, полагать, что в России парламентаризм вообще существовал. Точка зрения в целом соответствует действительности, но если приглядеться: сколько конкретно людей будет обижено? Тысяч триста, голосовавших за эсеров по Москве? Ну даже пятьсот. Если можно наплевать на мнение ста с лишним тысяч столичных протестантов, объявив их маргиналами, то почему нельзя повысить ставки? Именно это и делает условный Путин и вполне конкретный Кремль – повышают ставки. Казус Гудкова вполне показателен в этом плане. До декабря прошлого года мы знали, что в России существует политическая жизнь, только «ненастоящая». Далекие люди пилят невероятные бюджеты, в Госдуме сидят андроиды, а реальность лучше описывается не федеральными СМИ, а мистером Паркером или Игорем Иртеньевым. Политика была понарошку. И Кремль, и его думские представители, и оппозиция разного рода – от Миронова до Лимонова – все играли спектакль под названием «политическая борьба». Смысла в нем особого не было, но у него были вполне конкретные правила. После столичных митингов ситуация изменилась. На площади вышли реальные граждане, а не фейковые «Наши» или опереточные оппозиционеры с признаками душевного расстройства. И вышли в большом количестве. Власть отчасти вынуждена была повышать политические ставки, как и опереточная оппозиция. Отсюда и путинская кампания с контрацептивами, вечным Тагилом и «если не Путин, то кто?». С точки зрения власти, диалог был и примерно такой. «Хотели всерьез? Ну так вы нам теперь враги, неважно, что вы наши граждане, а оппозицию мы купили сто раз. Оппозиция теперь – тоже враги». Воевать так воевать, решила власть и честно предупредила: кто с не Путиным – тот враг. Она и раньше предупреждала, но тут все было конкретно. Посадка трех девушек, выделывавших па на амвоне сорок секунд, и закрытие их по уголовной статье. Не поняли? Тогда пересажаем пару десятков демонстрантов. Лучше бы пару сотен, но мы пока мирные. А заодно и примем пару законов на тему «больше трех не собираться» и «кто не с нами, тот получит по башке и останется без денег». Опять не догнали? Давайте тогда еще и парочку депутатов из парламента выгоним, ваших, вражеских, оппозиционных. Все конкретно, как шоу Глеба Павловского – «реальная политика». Или «конкретная политика». Пацанская такая политика. Мир «конкретной политики» – это ровно возвращение в «лихие 90-е» от путинского правления, при котором были неустойчивые, но правила игры. Бандитское право силы в качестве инструмента политики – инновация крайне сомнительная. Хотя бы потому, что придется подкреплять проводимую политику силой постоянно. Раннефеодальный получается стиль правления. Проблема в том, что власти надо соответствовать, а тот же Путин пока не демонстрировал готовности играть роль настоящего «кровавого тирана». У него тоже «кровавый режим» понарошку. Болотная площадь у него была, а вот площадь Тяньаньмэнь... Не производит нынешняя власть впечатления людей, способных устроить площадь Тяньаньмэнь или новочеркасский расстрел. Да, Путин пребывает в некоторой уверенности по поводу собственной популярности, которой угрожает разве только заговор развращенных элит. Но даже качественно отрубать головы «мятежным» бюрократам ему не хочется. Из Путина плохо получается Сталин. Сталин понарошку. Гудков и прочие репрессивные посылы власти в этом контексте сродни истерике во время семейной ссоры – угроз много, но чтобы их осуществить, надо сильно разругаться. А после «сковородкой по голове» и хлопания дверьми наступит неизбежное разочаровние в содеянном. Однако тренд задан и ставки повышены. Деваться теперь почти некуда, надо превращаться в настоящий авторитарный режим, окончательно терять человеческий образ. Вводить цензуру, сажать оппонентов, все дальше уходить в мир собственных грез, отрываясь от реальности. И терять в результате власть и страну. Ступив на путь Каддафи, следует идти по нему до конца. Хотя, наверно, Путин и в Каддафи будет играть понарошку.