Евгений Ройзман © Валерий Шарифулин/ИТАР-ТАСС

Вчера на встрече Евгения Ройзмана с журналистами было жарко. Глава фонда «Город без наркотиков» обвинял сотрудников СМИ в продажности, а те делились на людей, которые реально хотели задать вопросы, и на тех, кто пришел, чтобы сделать, например, подобное интервью. Из-за присутствия в зале начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью ГУВД МВД России по Свердловской области Константина Строганова и начальника Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УУР ГУ МВД России по Свердловской области Евгения Рагозина нормального диалога с прессой не получилось – оппоненты ругались, и тут даже модератор беседы был бессилен. Тем не менее Slon выбрал самые важные фрагменты из речи Ройзмана, которые помогают составить картину того, что происходит, по мнению Ройзмана, с его фондом и почему.

Про уголовное дело

Эти уголовные дела продолжались четыре года. Было 23 заявления. В итоге все закончилось тем, что «нет состава преступления». Было дело Тани Казанцевой, которая умерла от менингита. Тогда 17 опрошенных врачей подтвердили, что никаких побоев не было. И когда провели эксгумацию, патологоанатомы тоже сказали, что она умерла от болезни. Это все было страшным враньем. Ее мать лично подтверждала, что не видела никаких побоев. Вот эта Гриневская, которая написала на нас заявление недавно, с ней ситуация такая: она убежала из центра с другой девочкой, Ириной. Ее родители звонили и просили найти ее, чтобы не укололась. Я могу вам по своей практике сказать, что, если наркоман рассказывает, как в центре ему было плохо, это значит, что ему там не давали колоться. 

Я знаю, как они получили шесть заявлений, которые сейчас фигурируют. Когда все началось, я объявил в центре, что если вы хотите уйти, то можете уйти, хотя мне это было тяжело. Из ста ушли 24 человека. Я стал уговаривать девчонок, говорить им, что у нас же там концерт и все такое, но некоторые все-таки ушли. Их отлавливали за углом и увозили в УБОПы, где выбивали показания по незаконному содержанию. Получили только шесть. Но это их не останавливает. Шеф-редактору «Ура.ру» они декларируют, что прессуют их именно из-за поддержки меня.

Про ФСКН и борьбу государства с наркоманией

Мы всегда работали с Госнаркоконтролем. У меня были хорошие отношения с Черкесовым, с Ивановым у меня приятные отношения (ведомство отрицает поддержку своим главой Виктором Ивановым Евгения Ройзмана. – Slon). У нас куча совместных операций. Единственное: надо понимать людей системы. Надо понимать, что пока ситуация такая, встречи у нас будут только кулуарные. 

В России на сегодняшний день есть четыре государственных центра. Я ничего не знаю об их деятельности, но я знаю, что наркоманов содержат в отдельных палатах в психиатрических клиниках, где их капают, чтобы уменьшить дозу, а когда отпускают, они продолжают колоться. Поэтому когда кому-то не нравятся наши методы, а в Екатеринбурге за 50 миллионов создают государственный центр, где лечат ароматерапией, мне становится все понятно.

Про методы «Города без наркотиков»

Мы всегда принимаем ребят и девчонок на лечение только с их согласия и согласия родителей. Мы не только заставляем их подписывать согласие, но и делаем видеодокумент. Поэтому это ложь, когда говорят, что я принимаю наркоманов по звонку. Мы всегда тесно общаемся с родителями ребят, и они держат нас в курсе всего, они согласны с нашими методами. Смотрите, системы есть разные. Есть методы Назаралиева, есть Маршака. Нас обвиняют в чем-то, но у нас есть результат. 

С 2008 года у нас нет наручников, в использовании которых нас упрекают. Мы от них отказались, хотя у нас были случаи, которые действительно требовали их использования. У нас на карантине одновременно бывало по 50 человек, они там пытались брать заложников и так далее. Мы боролись, как могли. Но убрали и это, когда поняли положение вещей.

Иное видение ситуации у майора Евгения Рагозина – начальника Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УУР ГУ МВД России по Свердловской области.

– Чего ждать от правоохранителей самому Ройзману?

– Я не готов ответить на этот вопрос, поскольку это не в моей компетенции. Я могу сказать одно, что господину Ройзману стоит задуматься. Если рука уже дотянулась до Маленкина, то скоро придут и за ним. Я думаю, что он это понимает.
– На ваш взгляд, от Фонда Ройзмана было больше вреда или пользы?

– В период создания данного фонда, я думаю, он приносил больше пользы, но это было только первое время. Цель его создания была явно благая, но вот ее реализация в итоге явно подкачала. В настоящий момент то положительное, что было вначале, извратилось. И я думаю, что если Ройзман говорит о том, что он контролирует свой Фонд, то он должен отвечать за их действия.
– Почему сейчас стали возбуждаться дела? Про методы работы фонда ведь было известно уже давно.

– Да, методы работы фонда все знали изначально. Тот случай, по которому возбуждено дело сейчас, далеко не единственный. Похожая ситуация, как и сам Ройзман рассказал на последней пресс-конференции, была в 2003 году. Но тогда не было московской команды, генералы были местные, и те, кто занимался этим делом и проводил оперативно-розыскные мероприятия, тоже были местными. На мой взгляд, в какой-то момент господин Ройзман понял, что на этом фонде можно делать не только хорошие деньги, но и весомый политический капитал. На волне гонений 2003 года он был избран депутатом Государственной думы, и народ его тогда поддержал. В 2013 году у нас пройдут выборы в Городскую думу и выборы сити-менеджера и главы администрации Екатеринбурга, и я думаю, что господин Ройзман просто снова строит свои политические планы и таким образом достигает своих политических целей. Я считаю, что та PR-кампания, которая сейчас идет по местным и федеральным каналам, играет на руку Ройзману и, по большому счету, идет в его защиту. Это кампания по зарабатыванию политического капитала. Он сейчас просто пытается выставить себя мучеником, для того чтобы пробиться куда ему надо. Правда, думаю, он не ожидал увидеть нас на этой пресс-конференции и услышать вопросы от нас. Хотя ответов мы на них так и не получили.
– А что бы вы лично хотели спросить у Ройзмана?

– У меня к нему масса вопросов. Основной вопрос: когда он будет действовать в рамках действующего законодательства и существующего правового поля? А также: когда господин Ройзман перестанет использовать благую деятельность для того, чтобы зарабатывать себе политический капитал?

Также Slon поговорил и с начальником Отдела по борьбе с организованной преступностью ГУВД МВД России по Свердловской области Константином Строгановым, чтобы узнать, какие официальные претензии к деятельности «Города без наркотиков» есть у правоохранителей. 

– Что будет с Ройзманом? Будут ли его арестовывать?
– Я не уполномочен отвечать на эти вопросы. Это прерогатива Следственного комитета. Они расследуют уголовное дело, и только они могут дать комментарий по этому поводу.
– Как на сегодняшний день обстоят дела с расследованием дела?
– Что касается расследования уголовного дела, нами были проведены обыски, которые дали положительные результаты и дополнительную доказательную базу. У нас появились бумаги, которые подтверждают те обстоятельства, о которых свидетели говорили в своих показаниях. Поэтому в настоящий момент я думаю, что круг подозреваемых и обвиняемых будет расширяться. Но более точную информацию вы сможете получить в СК.
– Ну а каково ваше мнение? Нужно привлекать Ройзмана к ответственности?
– Я вам так скажу, было разработано положение о реабилитации в Фонде Ройзмана, в котором есть описание режима в центре, а также перечень нарушений и наказаний. В перечне нарушений, например, были такие пункты, как: разговоры после 22 часов, покидание Фонда и т.д. В перечне наказаний четко прописано: физическая фиксация на наручники, ущемление в пище, трудотерапия и т.д. Встает вопрос: а Ройзман не знал, что это незаконно? Я думаю, что знал. Тогда получается, что он знал и сознательно шел на это. Теперь для примера давайте возьмем сотрудника ГУ ФСИН, который, например, выдергивает человека из камеры и приковывает его наручниками. Спросите: что его ждет? Статья Уголовного кодекса, и он сам сядет! Теперь объясните мне, какая разница между сотрудником ГУ ФСИН и сотрудником Фонда Ройзмана? Почему для одного наказание неизбежно, а другой остается безнаказанным?
– То есть вы считаете, что Ройзмана надо привлекать?
– Я считаю, что надо. Хотя кое в чем он говорит правильные вещи. К примеру, он говорит о том, что нужно готовить законодательную базу и выходить с предложениями по реабилитационным центрам. Но на мой взгляд, эти реабилитационные центры должны быть медикаментозными, и там должны работать врачи в первую очередь.
– На ваш взгляд, «Город без наркотиков» приносит больше вреда, чем пользы?
– Тут нельзя ответить однозначно. Каждый относится к этому по-своему. Но если в их деятельности есть нарушения, то за эти нарушения они должны отвечать. Если есть превышение полномочий, то за это должны следовать наказания.
– А удалось ли выявить еще похожие случаи?
– В настоящий момент по женскому реабилитационному центру предъявлено семь обвинений. У нас имеются семь написанных заявлений от реабилитанток, но есть и другие. На самом деле целый ряд людей идут просто в качестве свидетелей, но все случаи действительно шокирующие. К примеру, одна из девушек сейчас допрошена как свидетель, хотя думаю, что в ближайшее время по ней тоже будет возбуждено уголовное дело, ее захватом привезли в фонд. Первый раз ее туда привезли родители, она там осталась, не вынесла условий и сбежала, вернулась к родителям. После группа захвата приехала к ней домой и силой увезла обратно, после чего 14 дней она провела без матраса, на решетках, прикованная наручниками. И когда в один из разов ее выводили в туалет на пять минут, она наелась хлорки, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Ее откачали и отправили потом домой, с глаз долой. Но это могла быть еще одна смерть. Просто про эти случаи никто не говорит. И это не единичный случай. Такие вещи там происходят регулярно.
– Неужели про это не было известно раньше? Почему правоохранительные органы занялись этим только сейчас?
– Дела были и раньше, были жалобы на сотрудников, просто раньше это все заминалось. На протяжении тринадцати лет пиарили Ройзмана, был позитивный фон и так далее. Не было никакого негатива. Все знали, что Евгений Ройзман – это борец с наркотиками, занимается реабилитацией наркозависимых. Но про методы никто не говорил, и про эти случаи нигде не появлялось никакой информации. Это и понятно, учитывая его хорошие отношения с бывшим начальником ГУВД Свердловской области Никитиным, который молчал и просто закрывал на все происходящее глаза. У Ройзмана были хорошие отношения сначала с Росселем, который давал ему везде зеленый свет, после этого с Мишариным, который тоже не вмешивался и даже помогал. Мало того, сотрудников полиции принуждали к сотрудничеству и работе с фондом.
– А что вы скажете про новый фонд, о котором сегодня говорил Ройзман?
– Это который открывает губернатор? Государственный? На самом деле это неплохой проект. Именно проект реабилитации, в котором участвуют врачи-наркологи. Это длительная реабилитация. Единственное, этот фонд только начинает свою работу, и я думаю, что если сейчас поддержать этот проект, то он заработает и будет приносить свои положительные плоды.
– То есть вы в этом уверены?
– Я думаю, что когда работают профессионалы с медицинским образованием – это более эффективно, чем группа лиц, никогда не занимавшаяся именно проблемой наркологии. Ройзман вот еще говорит: «Мы закрываем и год держим». Ну так тогда самое лучшее лечение – это тюремное заключение.