© Justin Sullivan/Reuters

Наблюдать за такими дебатами – удовольствие салонное. Немецкие политики в отличие от своих восточноевропейских коллег морды друг другу не колотят, политскоморошеством тяготятся. В Германии даже в таких общественно-значимых вопросах, как право распоряжаться своей задницей, обмен мнениями напоминает дискуссии рукодельниц. «А я считаю, что нитку следует выбрать бирюзовую», – заявляет одна. «Нет, лазоревую», – настаивает другая.

Злость канализована, цивилизована, сглажена, но не прибита. «Бог создал нас как мужчину и как женщину, и, наверное, он думал над тем, что делает», – предположил саксонский политик Штеффен Флат, объясняя, почему правящий в Германии Христианско-демократический союз (ХДС) не может уравнять в правах гей-партнерства и традиционные семьи. И это было, пожалуй, самое резкое высказывание по самому спорному вопросу повестки последнего съезда немецких консерваторов. 

Как ни бонтонно упакована такая гомофобия, подмены все так же различимы: держи ухо востро, если политик вдруг заговаривает о Боге. Всевышнего, освятившего благостью своей союз мужчины и женщины, попомнили по вопросу шкурному: помимо всего прочего, в Ганновере христианские демократы обсуждали, достойны ли немецкие геи и лесбиянки, состоящие в «пожизненных партнерствах» (М+М, Ж+Ж), пользоваться теми же налоговыми льготами, что и традиционные семьи (М+Ж). 

Обсуждали хоть и с пылом, но от нужды – по требованию «диких 13», внутрипартийной инициативной группы, выступающей за тотальное равноправие. Минувшим летом она спровоцировала скандал, объявив о готовности своей поддерживать гей-эмансипацию. «Наши избиратели ушли чуть дальше партии», – объяснил один из главных смутьянов Йенс Шпан, сам связанный узами гей-партнерства. 80 процентов немцев, по его словам, выступают за равенство всех семейных форм. 

Никогда не стремясь быть трендсеттером, христианско-демократическое большинство и на сей раз торопиться не пожелало: две трети участников ганноверского собрания сочли, что немецкое налогообложение – заповедная, свободная от равноправия зона. Семья, находящаяся под опекой государства, – это, по мнению христианских демократов, союз мужчины и женщины, точка.

Ценности какой немецкой эпохи оказались одобрены, более-менее понятно: это не отягощенные эмансипацией 1950-е. На стене, обклеенной обоями в цветочек, торчат оленьи рога, а под охотничьим трофеем на бидермайеровском столике крутит пластинку патефон, исторгая милые шлягеры об отношениях мужчины и женщины да о любви к родным полям. 

Казалось бы, а чего еще ожидать от консерваторов, пусть даже имеющих доступ в интернет? На то они и ретрограды, чтобы быть реакционерами. Чтобы утверждать главенство старых форм в ущерб изменившемуся содержанию. Но дело в том, что политические дебаты всех крупных немецких партий, вне зависимости от их официального цвета, отличаются друг от друга, в сущности, только оттенками («бирюзовый или лазоревый?» – лезет в голову воображаемый спор). 

Современная немецкая политика не выглядит конфликтом мировоззрений и уж тем более не вызывает ассоциаций с борьбой за или на выживание. По многим вопросам сходятся что предполагаемые консерваторы, что вероятные либералы. Никого не пугает, что в кресле канцлера – женщина, что министр иностранных дел – открытый гей, что один из лидеров Партии зеленых – этнический турок, что…

В общем, оленьи рога хоть еще и торчат, но и они вот-вот свалятся. Никогда прежде в ХДС не обсуждали гей-права с подобной обстоятельностью, как в эти дни в Ганновере. Высказаться по этому вопросу пожелали два десятка депутатов, включая канцлера Ангелу Меркель. Она сказала гей-эмансипации сдержанное, но довольно внятное «нет». Но за все время дебатов не прозвучало ни одной реплики, которую немецкие таблоиды захотели бы прописать крупными буквами на первой странице: нет, в топку п****** не посылали; да, признавали их право на достойную жизнь. Салонная политика, салонная. Цвета морской, умиротворяющей волны.

Кстати, российским гей-активистам есть чему поучиться у немецких христианских демократов: гей-пары, по заверению «диких 13», разделяя «консервативные ценности», несут ответственность друг за друга – то есть в большом и главном могут по праву считаться целевой аудиторией ХДС. Конечно, рога оленьи можно бы и снять, а музыку о любви, о любви вообще, пусть нам айпатефон споет. «Спасибо, что ХДС допустил дискуссию подобной глубины. Пять – десять лет тому назад такое невозможно было себе представить», – общаясь с Süddeutsche Zeitung, не сумел сдержать ликования Йенс Шпан. 

Отрицательный гей-вердикт ХДС конца 2012 года выглядит анахронизмом. В следующем году Конституционный суд ФРГ должен оценить, ущемляет ли Налоговый кодекс права однополых пар. Скорей всего, судьи факт дискриминации признают, а это значит, что немецким консерваторам придется переписывать устаревшую формулу семьи.

Этот вопрос может оказаться той песчинкой, которая расстроит столь ладно функционирующее правление Ангелы Меркель, политика осторожного, не без успеха компенсирующего дефицит харизмы рачительностью. Седьмой раз подряд избранная руководителем Христианско-демократического союза, Меркель вряд ли сумеет побить свой собственный рекорд. В Ганновере за нее проголосовали 98% коллег по партии. 

Если сейчас слишком хорошо, то дальше может быть только хуже. Со времени бунта «диких 13» не прошло и полугода, но уже треть коллег по ХДС мнение своего руководителя о гей-браках не разделяют. Дочь пастора, Ангела Меркель, каким бы опытным политиком она ни была, вряд ли когда-нибудь согласится признать гей-пары полноценной семьей. А немецкая политика, какой бы салонный характер она ни имела, скоро будет вынуждена понастойчивей спросить, почему та же Меркель, бездетная и замужняя, пользуется налоговыми льготами, а пара лесбиянок с детьми их не имеет.