Эд Рушей. Горящая бензоколонка. 1966
Стартовала новая волна слухов и дискуссий о возможности реструктуризации «Газпрома», о выделении из него добывающих и транспортных компаний. Все это подается под соусом, что якобы у Владимира Путина появилась политическая воля к серьезному реформированию «Газпрома». Вот лишь несколько доводов, почему никакой политической воли не появилось и не предвидится.
Первое. У «Газпрома» давно уже отработаны механизмы мимикрии, он умеет изображать проведение давно назревших и объективно необходимых структурных преобразований. Наиболее масштабную такую внутреннюю реформу компания затеяла в 2004 году в ответ на многократные попытки правительства инициировать серьезные структурные изменения в «Газпроме». Тогда за «структурные реформы» выдавалась простая внутренняя перегруппировка активов – в частности, были укрупнены и обособлены внутренние транспортные предприятия под вывеской «Газпром трансгаз» (перечень этих ООО можно найти здесь).
Преобразования ничего не дали: газотранспортным ООО не были переданы на баланс трубопроводные активы. Владение конкретными основными средствами (скважины, оборудование, трубопроводы) в «Газпроме» сильно централизовано, а большинство дочерних ООО выступают лишь как эксплуатирующие их операторы. Это точно такая же схема, как с ГУПами: они не имеют на балансе ничего и лишь эксплуатируют основные фонды и другое имущество, напрямую принадлежащее государству. И это крайне неэффективная схема управления имуществом, поскольку распоряжающийся активами не несет никакой реальной ответственности за эффективность их использования. Как и в случае с ГУПами, такая схема, рудимент советской «общенародной» собственности, должна быть искоренена как заразная болезнь.
Для справки: политику централизации прав собственности на конкретные «железки» и перевода дочерних предприятий на птичьи права активно проводил еще покойный Рем Вяхирев, опасаясь центробежных тенденций и распада «Газпрома» изнутри по сценарию, по которому еще с конца 1980-х пошла нефтянка. Миллер лишь довел вяхиревские идеи до логического завершения.
Так что у «Газпрома» остается еще одна прекрасная возможность выдать новый раунд внутренней перегруппировки за «реформу»: сформировать полноценные транспортные и добывающие «дочки», передав им на баланс реальное имущество. По аналогичному пути шла «реформа» РЖД: на базе сверхцентрализованного МПС сформировали ряд акционерных обществ по видам деятельности, которые все равно объединены в холдинг, так что ни о какой конкурентной среде говорить не приходится. То же самое будет и здесь. Если «реформа» пойдет по такому пути, то трескотню про «начало серьезных преобразований» в «Газпроме» можно будет просто игнорировать, как белый шум.
Второе. Реформа железных дорог, находящаяся в чуть более продвинутой фазе, дает нам подсказку, как могут имитироваться реформы дальше. Создав реальные дочерние компании, по-настоящему владеющие имуществом, можно продавать их «своим». Так было сделано с Первой грузовой компанией РЖД, 75% которой были проданы в конце 2011 года Владимиру Лисину, старому знакомому Игоря Сечина; конкуренции на торгах компания Лисина практически не встретила. Сейчас обсуждается продажа Второй грузовой компании (переименованной в «Федеральную грузовую компанию»), но из-за конфликта интересов в окружении Путина вокруг ее покупки приватизация перенесена на 2015 год.
Все эти телодвижения не позволили приблизиться к главной цели реформы, декларировавшейся 10–15 лет назад, – созданию конкурентного рынка железнодорожных перевозок. Рынок по-прежнему управляется сговором узкого круга инсайдеров, олигополией.
Нечто похожее, разумеется, возможно и в «Газпроме». В последние месяцы и годы газовый монополист сделал ряд неожиданно щедрых уступок «Новатэку», где крупным акционером является старый знакомый Путина Геннадий Тимченко. Есть основания ожидать, что уступки продолжатся.
Такого рода преобразования никоим образом не приблизят газовый рынок к состоянию конкуренции. Мы видим, что даже в довольно сильно (по меркам российских монополий) децентрализованной электроэнергетике, где крупными генерирующими мощностями владеет десяток собственников, конкурентной среды особо не сложилось, господствует олигополия. В «Газпроме» эти процессы пойдут еще медленнее и инертнее.
Есть и еще одно обстоятельство. Очень непросто взять и поделить добывающие мощности «Газпрома» между самостоятельными компаниями. Сегодня эти мощности сгруппированы в привязке к конкретным месторождениям и географическим районам, и пока все это часть централизованного хозяйства, может, так и удобнее. Но в рыночной ситуации это создаст большое неравенство: старые месторождения истощаются, добыча на новых сильно дороже, есть и много других различий.
Когда реформировали РАО ЕЭС, провели специальный (и очень качественный) расчет группировки электростанций в генерирующие компании с использованием индекса рыночной концентрации Херфиндаля – Хиршмана (правда, компании потом раздали в несколько взаимозависимых рук, но это другая история). Группировка независимых газодобывающих компаний будет еще более интеллектуально сложным делом из-за высокой концентрации добычи газа в Ямало-Ненецком автономном округе. Мне неизвестно, чтобы такая работа сегодня велась.
Конечно, в путинской России могут нарезать и по-простому, но пока признаков реальной подготовки к крупной реструктуризации добывающего сектора в газовой индустрии не видно. Поэтому, скорее всего, изменения – если они состоятся – будут скорее напоминать не глобальную реструктуризацию, а «откусывание» от «Газпрома» отдельных месторождений и добывающих компаний, преимущественно разрабатывающих новые месторождения. Именно по такому пути «Газпром» пошел в конце 1990-х. Тогда Вяхирев раздавал активы своим друзьям, и их последующее собирание в 2001–2004 годах уже под руководством Путина и Миллера было пафосно названо «кампанией по возврату утраченных активов». По такому пути, в принципе, развивалась ситуация и в последние годы – когда «Газпром» не стал устанавливать контроль над рядом активов, которые мог бы подобрать под себя, а уступил их «Новатэку» («Ямал СПГ», «Северэнергия», сейчас – «Нортгаз»).
«Откусывание» от «Газпрома» отдельных месторождений и проектов – это наиболее вероятный сценарий. Он соответствует возможностям Игоря Сечина и Геннадия Тимченко: им вряд ли по силам убедить Путина пойти на серьезную реструктуризацию любимого вертикального детища, «Газпрома», но таким вариантом они могут удовлетвориться. Он наиболее реализуем технологически. Но к конкуренции это не приведет, как мы уже видим на опыте нефтяной индустрии, электроэнергетики, железных дорог. Как минимум эти отдельные игроки не должны быть аффилированы с государством, государство не должно в них участвовать – вот главная предпосылка для конкуренции. А также полное отделение инфраструктуры (трубы) от участников рынка.
Если говорить об идеальной модели реструктуризации «Газпрома», то нужно создавать в секторе 5–6 крупных независимых друг от друга игроков в газодобыче, компаний с объемом газодобычи 80–100 млрд кубометров каждая. При этом государство должно полностью выйти из сектора, а газопроводы – быть отделены от добычи. Это позволит остановить рост цен на внутреннем рынке, стимулировать приток инвестиций и эффективную разработку новых месторождений.
Но на такую идеальную реформу Путин никогда не пойдет, потому что он фундаментально не верит в децентрализацию, рыночные силы и конкуренцию. И это главная причина, почему текущие спекуляции о возможной глобальной реформе «Газпрома» – ерунда.
