Когда я собирался ехать в приграничную с Сирией турецкую провинцию Хатай, все мои знакомые, так или иначе осведомленные о турецких реалиях, тут же начинали говорить о еде. Действительно, в Хатае очень вкусно готовят, и это притягивает сюда людей с разных концов страны. С недавних пор Хатай стал центром притяжения и для иностранцев, но еда тут ни при чем. С началом сирийского кризиса эта провинция стала убежищем для потоков сирийских беженцев. 

Не знаю, что там говорит статистика, но ощущения от увиденного складываются такие, что сирийцев в Хатае уже больше, чем самих местных, кстати, в основном тоже этнических арабов. На улицах Рейханлы, Антакии или Искандеруна едва ли не большинство машин ездят с сирийскими номерами. Жители Хатая и так традиционно были двуязычны, а теперь арабский здесь слышен чаще, чем государственный турецкий. 

В Турцию из Сирии бегут почти исключительно сунниты, хотя этнический состав беженцев очень пестрый: среди них, помимо арабов, есть и курды, и черкесы. В Антакии имеются и сирийские христиане. Но независимо от национальности и вероисповедания, всех беженцев из Сирии здесь объединяет одно – ненависть к главе своей страны, Башару Асаду. Проведя неделю в Хатае, я еще не встретил ни одного сирийца, лестно отзывавшегося об Асаде. 

В суннитской Сирии правит род, который относит себя к алавитам, представителям одного из течений шиизма. Поговаривают, что Асады подконтрольны шиитскому Ирану, который сейчас уже прямо поддерживает Асада при помощи «Хизбаллы», базирующейся в Ливане. Но сирийские беженцы не говорят о религиозных различиях населения и их правителя, они говорят, что Асад – диктатор, который стреляет по своим гражданам. Мой собеседник Мухаммад-нур, сирийский беженец в Рейханлы, очень эмоционально объясняет: «Асад такой же диктатор, как ваш Путин». Признаюсь, такого сравнения я совсем не ожидал – мне представляется, что сирийская и российская ситуации разные, соответственно, Путин и Асад тоже. 

«Я работал в Идлибе слесарем, когда Асад начал стрелять по сирийцам, которые хотят жить, как нормальные люди, чтобы был закон и порядок», – продолжает Мухаммад-нур. Другой сириец, Ахмад, видимо, желая рассказать еще о связи сирийского кризиса с Россией, добавляет: «В Сирии и власти, и оппозиционеры воюют российским оружием. Люди Асада продают оппозиционерам оружие». К сожалению, у меня не было возможности проверить, где они покупают оружие, но то, что оппозиционеры воюют российскими автоматами, – это факт.

Война не без мира

Несмотря на тяготы гражданской войны, сирийцы стараются приспособиться и жить дальше. Хатайцы продолжают активно торговать с Сирией, хотя там и не прекращаются бои. Порой кажется, что война совсем не помеха для торговли. Торговля (Ticaret) – здесь ключевое понятие, все остальное нанизывается на этот стержень. Мой собеседник Мухаммад объясняет: «Мы продолжаем ездить в Сирию, возить товары, оттуда возвращаемся с топливом». На мой вопрос, как они их провозят через границу, он отвечает, что граница контролируется силами сирийской оппозиции, которая не запрещает въезд турецким гражданам. 

В Рейханлы очень много сирийцев, которые довольно быстро адаптировались к жизни на новом месте. Кто-то уже открыл свое дело, а кто-то женился, многие начали говорить по-турецки. В городах Хатая появилось много рекламы на арабском языке: два года назад такого почти не было, а сейчас почти все местные магазины дублируют надписи на арабском.

В полночь мне захотелось перекусить, и я пошел в ближайшее кафе – оказалось, что его арендуют сирийцы. Я спрашиваю, почему местные сами не займутся этим бизнесом. Официант отвечает, что занимались, но потом решили, что сдавать в аренду им выгоднее. И действительно, кебаб здесь очень вкусный, а официанты – вежливые и хорошие собеседники. 

Опыт общения с сирийцами за эти дни научил меня всегда, представляясь, добавлять регион происхождения к названию моей родины, иначе они перестают разговаривать – не доверяют. Даже мое стремление говорить на их родном языке не помогает, хотя я привык, что знание их родного языка иностранцем легко подкупает и гарантирует доверительные отношения среди восточных народов. 

Каждый день по бульвару Реджепа Тайипа Эрдогана, что на окраине Рейханлы, почти вдоль турецко-сирийской границы с воем проезжают машины скорой помощи. Они едут со стороны КПП. Каждый раз местные реагируют на них одинаково: «Опять везут раненых из Сирии». Правда, непонятно, гражданских или представителей сирийской оппозиции. Одно можно сказать точно: среди раненых нет асадовцев. 

На мой вопрос, кто сейчас помогает сирийской оппозиции, сирийские беженцы заявляют: «Нам помогает Турция и Катар, а другие арабские страны все на словах, на деле ничего не дают». Но никто не может объяснить, в чем конкретно эта помощь заключается. Хотя с тем, что Турция помогает простым сирийцам, которые нашли убежище в этой стране, спорить сложно. Только крошечная часть беженцев проживает в палатках под Рейханлы, остальные быстро включились в деловую жизнь провинции. Турецкая поговорка о том, что на того, кто кинет в тебя камнем, кинь розу, неплохо отражает суть турецкой позиции по сирийскому вопросу.

Отворачивается и уходит

Утром стою во дворе, наблюдая очередной свадебный кортеж в городе. Подходит молодой человек явно сирийской наружности – они светлее турок, порой даже рыжие. После традиционного «ассаламу алейкум» спрашивает на арабском: «Сколько у вас стоит снять жилье?» Я отвечаю тоже на арабском, что не местный, что здесь в гостях. Он интересуется, откуда я, не из Сирии ли? И получив ответ, что я из России, отворачивается и уходит. 

А ведь еще недавно отношение к России в Сирии было очень теплым – в советское время много сирийцев закончили российские вузы. Но откровенные проколы российской внешней политики, когда Москва открыто противопоставила себя населению Сирии, встав на сторону Асада (по крайней мере, так это выглядит в глазах простых сирийцев), привели к тому, что теперь жители Сирии считают нас врагами. Абсолютное большинство сирийцев – сунниты, а Россия защищает алавитское (шиитское) меньшинство, политическую элиту авторитарного режима. 

Россия уже использовала такой подход во внутренней политике – в отношении Дагестана. Дело закончилось дагестанским кризисом. Опираясь исключительно на элиты, Москва игнорировала большинство населения республики. В итоге, многие дагестанцы кардинально пересмотрели свою позицию в вопросе лояльности России, хотя еще в 1999 году Дагестан почти поголовно с оружием руках был готов защищать российские интересы.