Генри Резник: «В меня какой-то бес вселился»

Как выяснил Slon, через несколько часов после вынесения сурового вердикта Навальному и задолго до акции в его поддержку на Манежной площади в Москве его юристам позвонил глава Адвокатской палаты Москвы Генри Резник. Он намекнул им, что есть смысл опротестовать вынесенную меру пресечения: в этом случае Навального, вероятно, могут отпустить из следственного изолятора. Адвокаты, мягко говоря, удивились: такое развитие событий показалось не очень реальным, и бесполезное ходатайство они так и не подали. Однако по чьей-то воле Навальный должен был оказаться на свободе, и дальше произошло просто невообразимое: за Навального вступилась прокуратура, по ходатайству которой кандидат в мэры Москвы и был выпущен. Это дало повод полагать, что адвокат Резник знал о ситуации с вердиктом Навальному несколько больше, чем казалось, и что через него таким образом пытались транслировать чье-то решение сверху о выходе оппозиционера из СИЗО, но Резник не убедил адвокатов, и пришлось пускать в ход обжалование через прокуратуру. О звонке Резника нескольким сторонникам Навального рассказала адвокат оппозиционера Ольга Михайлова. Впрочем, на следующий день она уже опровергала свои слова. «Я с ним не разговаривала, и о таком вообще ничего не слышала», – заверила Михайлова. Однако сам Генри Резник подтвердил Slon факт звонка и рассказал, что им двигало, когда он советовал защитникам Навального совершить поступок, показавшийся им бесполезным. – Генри Маркович, вы действительно звонили юристам Навального и говорили, что им обязательно следует ходатайствовать по поводу изменения меры пресечения? – Да, это действительно так, я обратился к ним с таким советом. – Почему? Вы тогда о чем-то догадывались? – Нет, я ничего не знал, меня просто осенило. Знаете, я просто старше. Помните, как Василий Иванович Петьке говорил? «Я, Петька, старше, поэтому ноги грязнее». – А насколько распространена практика освобождения из СИЗО приговоренного к заключению до того, как законный приговор вступит в силу? – Это вещь довольно редкая, но случающаяся. Вот предоставление ходатайства о смягчении меры пресечения прокуратурой – прецедент, безусловно. А случаи, когда суды после вынесения приговора о заключении обвиняемого не ужесточали ему меру пресечения и не брали под стражу, редко-редко, но встречаются. Не знаю, как с этим в последнее время, но у меня была пара таких случаев в практике. – Как думаете, почему у прокуратуры возникла мотивация вступиться за Навального? – Полагаю, что это решение было принято не прокуратурой, оно было продиктовано прокуратуре. Это абсолютно политический ход власти. Власть показывает, кто в доме хозяин. Власть может спокойно превращать суд из органа, который беспристрастно рассматривает дела и решает споры между сторонами, в просто обвинительный орган. Вот сейчас власть показала, что может так же легко обвинительные органы превращать в защитительные. – Вас удивило, что адвокаты Навального не прислушались к вашему совету и не захотели подавать обжалование? – Они мне и не сказали, что не хотят его подавать. А я односторонне передал им свое мнение, то, что мне казалось важным: пойти и обжаловать меру пресечения. А я понятия не имею, что они дальше решили. Я позвонил. Я старше. – Но все равно довольно необычно, что так совпало. У вас был какой-то инсайд из Кремля? – Абсолютно нет, вы смеетесь, что ли? В последнее время в меня какой-то бес вселился. Когда я шел к Сноудену – я спрогнозировал, что он будет просить политическое убежище в России – и это оправдалось. Сейчас, видите, опять оправдалось! Я пойду, наверное, к колдуну какому-нибудь – выясню, какой в меня бес вселился.