Аятолла Али Хаменеи

Инаугурация нового иранского президента Хасана Рухани заняла два дня – 3 и 4 августа: сначала его официально провозгласил президентом духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи, затем – парламент. Процедура еще не завершилась, а Рухани уже оказался в центре международного скандала, в связи с неверно процитированным прессой заявлением.

Время избавляться от «раны»?

В этом году последняя пятница Рамадана, когда Иран и часть арабских стран отмечает так называемый День Аль-Кудс (День Иерусалима или День солидарности с Палестиной), пришлась на 2 августа – ровно за день до президентской инаугурации. Хасан Рухани выступил с соответствующей речью, упомянув существование «незаживающей раны» на теле мусульманского мира – обычное риторическое клише по случаю памятной даты. Однако никто не ожидал, что изобретательные иранские журналисты решатся добавить словам будущего президента остроты. Основное новостное агентство Ирана – ISNA – и множество иранских средств массовой информации процитировали эту фразу (в том числе и в англоязычном переводе), как «существует незаживающая рана, от которой необходимо избавиться». Была ли ошибка поэтической вольностью или же ее санкционировали сверху, чтобы новый президент выглядел более боевым и непримиримым, пока неясно. Но достаточно просмотреть любую из видеозаписей речи Рухани: фразу о том, что от «раны (читай, Израиля) надо избавляться», он не произносил.

По-персидски слова Рухани звучали так:

روز قدس یکی از یادگار های امام خمینی و روزی است که مردم، وحدت جهان اسلام را به نمایش می گذارند و در برابر هرگونه ظلم و تجاوز می ایستند. به هر حال در منطقه ما در سایه اشغال سرزمین فلسطین و قدس عزیز،زخمیبربدندنیایاسلامنشسته و این یادآور آن است که مردم مسلمان این حق تاریخی خود را فراموش نخواهند کرد و در برابر ظلم و تجاوز ایستادگی خواهند کرد

– что в точном переводе на русский значит: «Международный день Кудс (Иерусалима), наследие Имама Хомейни, призван продемонстрировать единство мусульманского мира и его сопротивление угнетению и агрессии. В конце концов, в нашем регионе уже многие годы существует рана на теле мусульманского мира, в тени оккупации священной земли Палестины и возлюбленного [города] Аль-Кудс. И это служит напоминанием о том, что мусульмане никогда не забудут о своем историческом праве сопротивляться угнетению и агрессии».

Израильские политики сразу ухватились за возможность показать, что все иранцы одинаковы, и ни один не лучше Ахмадинежада. Премьер-министр Биньямин Нетаньяху выступил с заявлением: мол, иранский президент показал свое истинное лицо – даже раньше, чем ожидалось. То ли еще будет, когда он окончательно к власти придет. И даже последовавшие через несколько часов опровержения иранских журналистов не убедили Израиль в чистоте иранских намерений. Там по-прежнему уверены, что иранцы просто покрывают нечаянно «проговорившегося» президента.

Европа же и Америка пока не спешат с выводами. Мол, поживем – увидим, и судить надо не по словам, а по делам. Так что кризис разрешен – на время. 

Не так важен министр, как его аятолла

Новый президент Ирана Хасан Рухани не консерватор, но и не такой уж реформист. Именно его «срединное» положение позволило иранскому истеблишменту дать добро на выбор кандидата, который пришелся по душе большинству иранцев. Однако после инаугурации Рухани предстоит тяжелый труд: страна ему досталась с галопирующей инфляцией, тяжелейшими санкциями (банковские каналы перекрыты, танкеры не плавают, нефть не продается, стране угрожает острый дефицит лекарственных препаратов и даже обычных пищевых продуктов) и в почти полной изоляции от остального мира. Как короля делает свита, так президента делают его министры. Однако президенту-центристу не так-то просто будет подобрать себе удачный кабинет.

Рухани настроен на умеренные реформы. При этом он прекрасно осведомлен об ошибке, совершенной теми, кто так жаждал перемен, еще при президенте Мухаммеде Хатами. В период с 1997 по 2005 год реформист Хатами, опираясь на всенародную поддержку, принялся менять направление движения страны. Раскрыл объятия иностранным государствам, пришел к ряду соглашений касательно иранской ядерной программы, дал прессе невиданную ранее свободу. К такому истеблишмент не был готов. Последовала жесткая реакция со стороны аятоллы Хаменеи и наиболее влиятельных консервативных кругов страны. В итоге, большая часть инициатив Хатами так и не воплотилась в жизнь. Народ остался недоволен, а консерваторы благополучно привели к власти Махмуда Ахмадинежада, продержавшегося в президентском кресле последующие восемь лет, с катастрофическими последствиями для страны.

Хасан Рухани не хочет идти в лобовую атаку и готов уступить в малом ради будущих перспектив. Потому и выбор министров не так уж прост: Рухани нужны люди, не чуждые реформ, но при этом имеющие влияние, «корни» в консервативной иранской элите. Те, кого одобрит верховный аятолла. И те, кого «стражи революции» и консерваторы не станут хватать за руки и останавливать на каждом шагу.

Никаких официальных заявления Рухани пока не делал. Ожидается, что имена кандидатов в министры он озвучит именно на инаугурации (впрочем, закон дает ему на это еще 10 дней после вступления в должность). Однако в прессу уже проникает неофициальная информация.

Так, на пост министра иностранных дел прочат Мухаммеда Джавада Зарифа. С 2002 по 2007 год он занимал должность официального представителя Ирана в ООН. А такую работу иранские консерваторы традиционно доверяют только «своим». Однако у Зарифа два высших образования, одно из которых получено в Америке. Новый президент Рухани не раз говорил, что предпочитает работать с министрами, обучавшимися либо длительное время находившимися за границей. Более того, в Иране упорно продолжают говорить о том, что именно Зариф в свое время участвовал в секретных переговорах с Вашингтоном. А значит, его назначение станет прозрачным намеком Америке: Иран готов к серьезному разговору.

Наиболее вероятный кандидат на пост министра культуры – Али Джаннати, сын известного и весьма консервативного аятоллы Ахмада Джаннати. И хотя политические взгляды отца и сына прямо противоположны (Али Джаннати тяготеет к реформистам), родственные связи вполне способны помочь Рухани получить согласие аятоллы Хаменеи на подобное назначение. Биджан Намдар Зангене – один из иранских политиков, стоявших у истоков Исламской революции. Тем не менее он придерживается достаточно открытых взглядов, и недаром президент Мухаммед Хатами в свое время именно назначил его министром нефти. Этот пост Намдар Зангене потерял, едва бразды правления взял в руки Махмуд Ахмадинежад. Теперь же Хасан Рухани планирует вернуть экс-министру его прежний портфель – в расчете, что и в этом случае аятолла Хаменеи не станет возражать против соратника, который занимался вопросами иранской энергетики с первых дней существования Исламской Республики. Список можно было бы продолжить, но принцип ясен: для Рухани важны не только личные способности и образ мыслей будущих министров, но и возможность создать нужное ему правительство без лишнего противодействия и скандалов.

Тактика или стратегия?

Почему для назначения министров столь важно одобрение верховного лидера? Ведь, по закону, кандидатуры предлагает президент, а подтверждает их иранский парламент (меджлис). Каждого из будущих министров будут обсуждать на заседании, депутаты (и президент) при этом могут выступать с речью как за, так и против предлагаемого кандидата. И, разумеется, слово дадут и ему самому: процедура прописана в иранском законодательстве.

Что там не прописано, так это то, что духовный лидер Ирана – аятолла Хаменеи – зорко следит за определенными министерствами страны. Разумеется, главного иранского аятоллу не слишком интересует, например, Министерство спорта или Министерство здравоохранения. Но вот Министерство внутренних дел, Министерство разведки и Министерство иностранных дел – у него в приоритете. Интересно, что особое внимание Хаменеи также уделяет Министерству науки (именно оно отвечает за ректоров вузов, которые, в свою очередь, назначают преподавателей – тех, кто общается со студентами в относительно свободной атмосфере университетских аудиторий) и, конечно же, Министерству культуры и исламской ориентации.

Более того, и президент, и парламент (как, собственно, и все иранцы) прекрасно знают о существовании ряда вопросов, решение по которым принимает исключительно аятолла Хаменеи. Это наиболее существенные моменты внутренней и внешней политики страны – в их число, разумеется, входит проблема взаимоотношений с Америкой и Израилем, а также иранская атомная программа. Если министры, президент или парламент в этих вопросах разойдутся во мнениях с верховным лидером, делать будут именно то, что скажет лидер.

При выборе министра иностранных дел вопрос приобретает особую остроту. Хотя даже приближенные Хаменеи в последнее время активно критиковали Махмуда Ахмадинежада за провалы в экономике, культуре, внутренней политике и т. п., сам аятолла полностью поддерживал внешнюю политику прежнего президента, открыто демонстрировавшего ненависть к Израилю и полное нежелание идти на контакт с США, – и нередко говорил об этом публично. А не так давно даже поблагодарил уходящего Ахмадинежада – именно за его «прямое и искренне поведение, открытые удары по врагам Ирана». Получается, что все последние годы Махмуд Ахмадинежад проводил в жизнь внешнюю политику Хаменеи. Так сможет ли президент Рухани, над которым довлеет власть аятоллы, наладить связи Ирана с внешним миром, кого бы он ни посадил в министерское кресло?

Надежда есть. Агрессивная политика завела Исламскую Республику в настолько глубокий тупик, что ее провал очевиден всем, – даже ближайшему окружению Хаменеи. И, как уверено большинство иранцев, само избрание центриста-реформатора Рухани было бы невозможным без желания аятоллы Хаменеи. Быть может, оно являлось лишь тактическим решением с целью избежать кризиса, подобного кризису 2009 года. Но многие верят, что аятолла Хаменеи решил изменить саму стратегию государства: и президентские выборы стали первым шагом. Санкции и инфляция бьют по простому, бедному люду, на котором и держится теократия Исламской Республики. Этих людей не волнует свобода слова или возможность ходить без хиджаба, однако их преклонение перед духовным лидером рассеется как дым, если им будет нечем кормить и лечить своих детей. Стражи революции, военные, консервативные клирики – то есть все, кто сегодня обладает в Иране реальной властью, поняли, что наступило время перемен. Насколько хорошо это осознал главный иранский аятолла? Очень скоро это станет ясно всему миру.