Фото: ИТАР-ТАСС / Михаил Почуев

Через день после приземления в Берлине самолета «Немецких авиалиний» Михаил Ходорковский собрал большую пресс-конференцию. Выбранное для нее место – музей Берлинской стены, и до начала общения с журналистами его директор, Александра Хильдебрант, жена бывшего узника нацистского концлагеря, провела для бывшего политзаключенного экскурсию.

Несколько залов – о громких политических процессах в России. Одна комната полностью посвящена «делу ЮКОСа». Десятки телекамер сняли, как герой этой экспозиции в синем, хорошо сидящем костюме долго смотрел на свой бывший тюремный бушлат, на листы бумаги с написанным от руки последним словом, на вырезки из газет и портреты. Тут же, под стеклом, шоколадка «Мишка на севере» с фотографией Ходорковского (подарок пресс-центра Ходорковского журналистам во время второго «дела ЮКОСа». – Slon) и рукавицы, сшитые в тюрьме. Насколько этот поход по собственному мемориалу со стороны Ходорковского был демонстрацией уважения к германской – победоносной, как выяснилось в последние дни, – дипломатии, внимательный наблюдатель должен был, видимо, понять сам.

Сначала Ходорковской созвал узкий круг журналистов, которые, как объяснила его пресс-секретарь Кюлле Писпанен, поддерживали его, пока он был в колонии, ходили на процессы и брали интервью.

Большая пресс-конференция была также начата со слов благодарности тем людям, которые помогли Ходорковскому выйти. Фрау Хильдебрант, открывавшая ее, сказала «спасибо» не только бывшему главе МИД Германии Гансу Дитриху Геншеру, канцлеру Ангеле Меркель, но и президенту России Владимиру Путину. Журналисты, услышав и это имя, опешили, начали возмущаться, раздался свист. «Нет, все же спасибо, спасибо!» – крикнула Хильдебрант.

Первыми к прессе вышли родители. Их встречали стоя, с аплодисментами. Мать Ходорковского, несмотря на заявления о плохом здоровье, шагала твердо, отец, было видно, сильно постарел. Кресла для них в первом ряду оказались заняты: сотни журналистов, сумевших попасть в небольшой конференц-зал музея, с утра сражались за место поближе к спикерам. После того как эту неприятную ситуацию с трудом, но удалось разрешить, под еще более громкие аплодисменты показался Михаил Ходорковский. Сотни фото- и видеокамер не давали ему подойти к месту спикера. Организаторы на русском, немецком и английском просили журналистов расступиться, разойтись и начать наконец пресс-конференцию. Те, десять лет ждавшие этих кадров, снимать не прекращали.

Наконец Ходорковский смог начать говорить и в приветственной речи определил три главные темы своей первой большой пресс-конференции и, возможно, всей оставшейся жизни: благодарность тем, кто не забывал его и помог выйти на свободу, забота о семье и освобождение политзаключенных. Правда, сам он заявил, что планированием жизни пока не занимался: «Я 36 часов назад получил свободу. И я не строил планы, потому что главное, что подкашивает зэка, – это надежда, которая в последний момент не случилась».

«Моя главная благодарность вам, я понимаю, что, если бы не усилия многих людей во всем мире, этого бы не произошло. Не в последнюю очередь освобождение произошло благодаря СМИ. Я хочу, чтобы вы приняли от меня и от всех нас благодарность за это. Я лично благодарен за поддержку, которую оказывали мои друзья, и мои бизнес-партнеры, и, главное, семья. Я очень благодарен Гансу Дитриху Геншеру: его усилиями «дело ЮКОСа» начало заканчиваться. Я очень благодарен фрау Ангеле Меркель», – сказал Ходорковский.

Впервые он узнал о возможном освобождении от своих адвокатов 12 ноября. Дальнейшее развитие событий Ходорковский описал так: «Я не имел выбора на этапе своего освобождения, когда меня разбудили в два часа ночи, мне сказали, что я еду домой. Потом в процессе путешествия я узнал, что оно закончится в Берлине. Конвой ушел в тот момент, когда закрылся люк германской авиакомпании».

После вопроса о Путине Ходорковский взял паузу. «Для меня слишком самонадеянно давать советы руководителям других стран по поводу общения с Путиным. Надеюсь, что они будут просто помнить, что я не последний политзаключенный», – ответил он.

Спросили о ненависти к российскому президенту. Ходорковский, все так же подбирая слова, ответил: «Я понимал, еще когда занимался бизнесом, что играю в жесткие игры, но эта жесткость не коснулась моей семьи, и это позволило не воспринимать это слишком эмоционально...» Его перебили криком из зала: «А Алексанян – это не проблема?» (Василий Алексанян – вице-президент ЮКОСа, пробывший около трех лет в колонии, будучи тяжелобольным. Умер два года назад. – Slon). «Алексанян – это огромная проблема. Я думаю, мы знаем, кто исполнители в деле Василия Алексаняна, но нужно знать точно, и пока я не могу произнести вслух их имена. Это мой крест до конца жизни», – ответил Ходорковский.

Возвращаться он пока не собирается, не уверен в том, что ему не закроют выезд. «Пока что у меня виза на год», – сказал он, имея в виду, скорее всего, немецкую визу. Ни политикой, ни бизнесом Ходорковский также заниматься не собирается: «борьба за власть – это не мое» и «я руководил второй компанией в стране, повторять этот успех не считаю нужным».

«Я десять лет не был с семьей, дайте мне хоть немного частной жизни», – попросил бывший главный политический заключенный России.

Путь к этому лежал уже лишь через толпу с трудом отпускавших его журналистов.