Мустафа Джемилев: «Мы полвека боролись за возвращение на родину, а вернулись в Советский Союз»

4 мая российская прокуратура пригрозила ликвидацией меджлису крымско-татарского народа – самой авторитетной организации среди крымских татар. Причиной для этого стали события 3 мая, когда несколько тысяч крымских татар на границе полуострова с Украиной в городе Армянске попытались заставить пограничников впустить одного из своих лидеров, депутата Верховной рады Украины Мустафу Джемилева. Джемилев, в прошлом видный диссидент, проведший в тюрьмах и ссылках более 15 лет, активно выступал против референдума по присоединению Крыма к России и до сих пор не собирается его признавать.

Slon связался с Джемилевым, чтобы поговорить о том, какое будущее ждет меджлис крымско-татарского народа и что собираются делать его соотечественники в Крыму. 

– Скажите, вы все-таки получили какие-то разъяснения от российских властей о том, почему вас не пускают в Крым?

– Нет, не получил. Более того, эта ситуация стала еще непонятнее. Последний раз я выезжал из Крыма 22 апреля. Тогда на границе ко мне обратились солдаты так называемой самообороны и заявили, что мне запрещается въезд на территорию России. Ну и ладно, с чего мне запрещать въезд в Россию – я и так не часто, прямо сказать, ездил. На мой вопрос, где подписи, кто вынес указ о запрете въезда, мне ответили, что уполномочены сообщить только о такой санкции. После этого поднялся шум в прессе – и российская сторона заявила, что это выдумки, никаких постановлений о запрете въезжать мне куда-либо не существует, а все разговоры об этом – пропаганда западных СМИ.

Но 3 мая я полетел в Крым. Так как авиасообщения между Крымом и Киевом сейчас не существует, я отправился транзитом через Шереметьево. Когда я прилетел в московский аэропорт, сотрудник ФСБ сообщил, что мне запрещается въезжать на территорию России. Ну и опять никаких документов, ничего. Он сказал об этом и тут же выдал мне билет обратно в Киев. Пришлось вернуться.

А потом ночью я попробовал все-таки отправиться в Крым на автомобиле. Это где-то 10 часов езды, и еще столько же можно простоять на границе. Когда мы подъехали к Крыму, контрольно-пропускной пункт там был заблокирован солдатами: около тысячи человек – какие-то ряженые казаки, титушки, самооборона, люди в штатском. Как будто готовились к борьбе с нами. Навстречу нам со стороны Крыма выехало где-то восемьсот автомобилей с крымскими татарами. Они прорвали это оцепление – и перешли через границу ко мне. Была напряженная ситуация – пять или шесть часов велись переговоры, солдаты заявляли, что прорвавшихся без разрешения обратно пускать не будут. Мы с боем приготовились прорываться обратно, но тут посыпались звонки из Европарламента и из Турции.

Турецкий посол заверил меня, что их власти, включая министра Эрдогана, следят за ситуацией в Крыму, просят не устраивать прорыв блокпоста и говорят, что мне следует вернуться в Киев, чтобы потом они дипломатическим путем разрешили ситуацию. Иначе могут случиться плохие события. Украина и так в тяжелом положении, много горячих точек, созданных российскими спецслужбами. Мы поставили условие, что я уеду, если моих соотечественников, вышедших за границу, пустят обратно. Так и сделали. Но на следующий день начались вызовы тех, кто вышел за территорию границы. Но почему меня не пропустили, объяснения так никто и не дал.

– У вас же был телефонный разговор с президентом Путиным накануне референдума в Крыму. Сейчас вы не пробовали с ним вступить в контакт?

– Ну, мы с ним беседовали за четыре дня до референдума. И уже тогда, по сути, это был разговор двух глухих. Я говорил ему свое, Путин меня уверял в своем. Он утверждал, что все будет зависеть от мнения крымского народа на референдуме, а я ему отвечал, что невозможно провести честное голосование на оккупированной территории. Путин говорил, что Россия сделает для крымских татар значительно больше, чем Украина для них сделала за 23 года. Обещал, что, одним словом, будем счастливы. Но я ему отвечал, что пускай Россия выведет свои войска, а потом будем об этом говорить. Пускай Россия помогает нашему народу, но на основе международных договоров России и Украины. После ни с ним, ни с его представителями связи не было.

Правда, когда меня 3 мая не пустили в Шереметьево, я говорил с депутатом вашей Думы, с которым знаком по Парламентской ассамблее Совета Европы. Он мне позвонил и предложил написать заявление Путину, чтобы тот разобрался. Я спросил: ну что, я подданный Путина, что ли, чтобы такие заявления писать? Он и так, наверное, в курсе всех событий.

– И что теперь вы собираетесь делать?

– Время от времени я буду подъезжать к границе Крыма и все-таки пытаться попасть к себе домой. Это сущее хамство, мы полвека боролись за возвращение на родину – и тут приезжают какие-то солдаты и запрещают нам быть у себя.

– Но вы понимаете, почему вас не пускают? Вы же, как я понимаю, так и не признали результаты крымского референдума.

– А никто его и не признал, кроме самой России и нескольких стран мира.

– Ну, с точки зрения международного права, да. Но при этом население в Крыму ведет себя спокойно, никакие протесты не устраивает и, кажется, свыклось с тем, что теперь это территория России.

– Никто не свыкся! Просто террор там. Во всем Крыму единственное место, где висит украинский флаг, – это здание меджлиса крымско-татарского народа – так на него кидаются, как быки на красную тряпку. Налетают, срывают и кричат, что флаг Украины разжигает межнациональную рознь! Идиотизм какой-то. При украинской власти люди сотнями таскались по Крыму с российскими флагами, никто на них внимания не обращал, а их теперь дико возмущают украинские флаги. Вот такая атмосфера. Словом, мы как будто бы вернулись в Советский Союз. Причем Советский Союз не лучших времен.

– Но какой смысл вас не пускать в Крым?

– Это тоже неумно они себя ведут. В XVIII–XIX веках это было бы нормально, когда не было телефонов, скайпа, тогда можно было бы так блокировать лидера крымских татар. Но сейчас я же из любой точки мира могу обращаться к своим соотечественникам. Это крайне странный шаг со стороны России даже по отношению к самой себе. Как будто они пытаются спровоцировать какое-то кровопролитие. Или это просто элементарная тупость.

– Вы ведь в марте приезжали в Москву, чтобы встретиться с бывшим президентом Татарстана Шаймиевым. Он не пробовал каким-то образом выступить арбитром в этом конфликте?

– Нет. Я встречался с Шаймиевым, но сейчас действующий президент Татарстана Миниханов постоянно приезжает в Крым и рассказывает татарам, как им будет хорошо в Российской Федерации. Другой функции у него сейчас нет.

– Вчера в СМИ появилось сообщение со ссылкой на вас о том, что движение крымских татар в Крыму может уйти в подполье. Что это значит?

– Нет, крымские татары как народ никак не могут уйти в подполье. Речь о том, что в подполье может уйти меджлис крымско-татарского народа, если его деятельность будет запрещена на территории Российской Федерации. Просто возвращаются советские времена, когда наши национальные структуры запрещались. Но легально или нелегально меджлис продолжит действовать.

– У нас в стране слово «подполье» в последнее время имеет вполне четкую коннотацию, связанную с боевиками на Северном Кавказе.

– Нет, слово «подполье» я не произносил – его додумали журналисты.

– А какое сейчас настроение у ваших соратников? Вы говорите, что они не признают итоги референдума, вас к ним не пускают. Они собираются что-то в связи с этим предпринимать?

– У нас через две недели, 18 мая, будет 70-я годовщина депортации крымских татар, круглая дата. Конечно, кто хочет или не хочет российской власти, будут проводить грандиозный митинг – и там, конечно, будет и повестка присоединения к России. Но атмосфера там очень гнетущая – в ожидании чего-то нехорошего. Несколько тысяч крымских татар уже покинули полуостров или вывезли жен и детей. Детей в школах заставляют петь ваш гимн – это вызывает ярость у родителей. Поэтому напряженность сейчас поднялась на несколько порядков. Крымские татары, конечно, будут терпеть до последнего, но если такое хамство не прекратится, недовольство нашего народа будет невозможно прекратить.

– Вы сейчас своих соратников призываете к чему-то? Какие напутствия вы им даете?

– Я всегда говорил, что мы 50 лет добивались возвращения на родину. И с гордостью говорил, что за эти годы мы не пролили ни капли ни своей, ни чужой крови – и будем верны этим принципам. Но если против нас будут продолжаться хамские действия – остановить людей будет нельзя. И я переживаю, что ситуация может выйти из-под контроля.

– Что вы подразумеваете под хамскими действиями российских властей?

– Самое вопиющее – это то, что людям говорят: вы теперь российские граждане и должны отказаться от украинского гражданства! Если не откажетесь, будете считаться иностранцами и будете обязаны получать вид на жительство. Но с какой стати нам на своей земле подавать просьбы о виде на жительство? Как мы могли оказаться иностранцами на своей родине?