«Церковный собор». Алексей Кившенко
Во время самого острого силового противостояния в Киеве между силовиками и демонстрантами выходили православные, католические, униатские священники и монахи, чтобы молиться о мире. Молились рядом – но не вместе друг с другом, потому что с еретиками и раскольниками молиться нельзя. А православных церквей на Украине не меньше трех.
Когда Майдан закончился, а юго-восток еще не начался, особенно остро стала видна абсурдность этой ситуации: молиться рядом об одном и том же и рисковать жизнью – но врозь? Не пришла ли пора православным воссоединиться? На этот счет была даже создана специальная комиссия.
Брат на брата
Впрочем, начнем по порядку. История украинского раскола восходит ко временам распада СССР. Пересказывать ее в деталях не имеет смысла, источников по ней много, а коротенько так: митрополит Филарет Денисенко, не ставший, вопреки своим ожиданиям, Патриархом Московским, решил стать патриархом Киевским и создал вместе со своими сподвижниками новую поместную церковь, несмотря на нежелание Москвы. Это деяние было явным нарушением канонических норм и потому не было признано ни одной поместной церковью. В этом положении Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) и пребывает по сию пору: ее епископы, священники и верующие просто не признаются таковыми в других православных храмах. Ну или признаются на основе личных договоренностей, потому что теория канонического права вечно отстает от жизненной практики.
Между тем украинская часть РПЦ получила автономию и стала называться Украинской православной церковью Московского патриархата (УПЦ МП). Это положение по-своему даже выгоднее полного отделения (автокефалии): с одной стороны, украинские епископы участвуют в московских соборах и играют на них очень заметную роль, а с другой – совершенно самостоятельны в принятии внутренних решений. Например, сразу после Майдана они отправили на покой тяжело больного митрополита Киевского Владимира Сабодана и поставили на его место митрополита Онуфрия Березовского – для кризисного времени необходим деятельный предстоятель.
И, кстати, компромиссный. Митрополит Онуфрий – последовательный сторонник Москвы, но в то же время с его опытом служения на западе страны он прекрасно умеет договариваться с западенцами. Ведь если КП по вполне понятным причинам настаивает на своей исключительной украинскости, то в МП есть разные течения: одним хотелось бы жить в еще более тесном единении с Москвой, другие мечтают о полной от нее независимости, но не готовы к переходу в неканонический КП. В принципе, это соответствует настроениям во всем украинском обществе.
Для полноты картины надо добавить Украинскую автокефальную православную церковь (УАПЦ), тоже неканоническую и непризнанную, возникшую вскоре после революции 1917 года и существовавшую долгие десятилетия в эмиграции. Но на сегодняшний день это достаточно пестрое, но немногочисленное собрание верующих, которые самостоятельной политики не ведут и, видимо, просто примкнут к тому, что может возникнуть в диалоге двух УПЦ, – если что-то вообще возникнет.
Рука Константинополя
Идея объединения носилась в воздухе задолго до Майдана. В прошлом году в еще мирном Киеве торжественно отмечалось 1025-летие Крещения Руси. В юбилейные дни состоялась встреча митрополита Владимира (МП) и патриарха Филарета (КП): они обнялись и сказали, что вражды меж ними уже нет. Невеликий, но все-таки шаг.
На праздник приехали практически все предстоятели поместных церквей, вплоть до Александрийской – но только не Константинопольской, которая собственно и крестила Русь. Зато патриарх Варфоломей прислал в Киев послание на украинском языке: напомнил, что именно Константинополь имел пастырское попечение над Украиной вплоть до XVII века, и обещал «продолжать усилия ради единства и процветания православных людей». Оставаясь в рамках протокола, трудно было уколоть Московскую патриархию сильнее.
По сути дела, это была ясная декларация о намерениях: если украинским православным и соединяться в одной-единственной юрисдикции, то под началом или по приглашению Константинополя, первой среди всех патриарших кафедр. Но понятно, что для этого придется пойти на жесткий конфликт с Москвой. Когда в середине 1990-х часть приходов в маленькой Эстонии перешла из московской в константинопольскую юрисдикцию, это стало причиной серьезного кризиса и временного разрыва отношений – а что будет, если Константинополь захочет забрать множество верующих на Украине?
С точки зрения Константинополя, все поместные церкви равны меж собой, но Константинопольская значительно равнее. Именно поэтому она должна решать внутренние споры других церквей, а также окормлять всех православных, оказавшихся вне своих обычных юрисдикционных границ. Но Константинополь византийских василевсов ушел в прошлое, теперь это турецкий Стамбул с ничтожным православным населением и очень ограниченными ресурсами. Конечно, многочисленная украинская паства пришлась бы как нельзя кстати… но для решения вопроса потребны ресурсы.
Видимо, пока Константинополь использует сам украинский вопрос как ресурс в переговорах с Москвой: под гарантии невмешательства получает какие-то преференции. Похоже, именно так было получено этой весной согласие Москвы на проведение в Константинополе Всеправославного собора, причем именно по модели, выгодной грекам: одна церковь – один голос (крохотная Кипрская церковь оказалась равна огромной Московской).
Несогласный патриарх
С точки зрения Москвы, все поместные церкви равны меж собой, но Московская многочисленней и потому влиятельней прочих. Отпустить в свободное плавание Украину значит получить другую церковь почти такого масштаба и, соответственно, влияния, и едва ли эта церковь будет во всем солидарна с Москвой. Поэтому главное для Москвы – сохранить УПЦ как часть МП, и она готова платить высокую цену.
Многие уже заметили, что на торжествах по поводу Крыма не видно было патриарха, а Синод не поспешил передать три крымских епархии напрямую Москве: с точки зрения церковного права Симферополь, Феодосия и Джанкой по-прежнему подчинены Киеву. Прямо скажем, в новейшей российской истории мало примеров такой независимости иерархов от государевых решений. Конечно, каноны не требуют приводить границы епархий в соответствие с государственными, но все-таки на фоне общенационального подъема – как можно было не поддержать?
Ответ прост. Одной из главных, если не самой главной идеей патриарха Кирилла оставалась идея Русского мира или Святой Руси. Это народы и страны с единой православной и русской культурой, вышедшие от одного киевского корня и собранные теперь вокруг Москвы, невзирая на текущие государственные границы и политические расклады. Кремль разыграл эту карту по-своему, и каждый выстрел в Славянске с той и другой стороны рикошетом попадает теперь по патриаршему видению Русского мира. Вместо духовного единения – вежливые люди с оружием (а теперь уже и невежливые), вместо православной соборности – единогласность Федерального собрания насчет пересмотра границ.
Те украинские православные, которые прежде не видели никаких проблем в подчинении Москве, достаточно формальном и совсем не тягостном, начинают задавать все больше вопросов. В некоторых храмах уже не поминают патриарха, а только митрополита Онуфрия, а обозначение УПЦ МП явочным порядком стараются сократить на две последние буквы. Но все это пока неофициально. Можно быть уверенным: если бы в патриархии заговорили языком госпропаганды, этот процесс на Украине принял бы обвальный характер.
Но верно и другое: если бы завтра УПЦ МП просто взяла бы да и перешла под чью-то другую юрисдикцию или объявила себя автокефальной, от нее отделилось бы множество приходов и целых епархий, пожелавших остаться с Москвой. Настроения юго-востока ясно об этом свидетельствуют.
Модернизация права
Ситуация по сути тупиковая для всех основных игроков. Может быть, стоит поменять правила игры? Церковное каноническое право складывалось в поздней античности и в Средние века, оно мало соответствует реалиям современного урбанизированного, сверхмобильного и склонного к постмодернизму общества. Оно, к примеру, категорически настаивает, чтобы в каждом городе был только один епископ.
В том числе, к примеру, в десятимиллионной Москве с сотнями приходов, которые патриарх не сможет даже посещать хотя бы раз в год, не то что управлять ими. Поэтому эти обязанности возложены на викариев (епископов-заместителей) и благочинных (священников, управляющих другими священниками) – фактически все они исполняют обязанности епископов на вверенной им территории, но формально епископ в Москве один – патриарх.
Возьмем теперь ситуацию в Нью-Йорке, где православных не очень много, но зато они приехали туда из разных стран и посещают храмы, относящиеся к разным поместным церквам. Несколько десятилетий назад в основном из русских приходов была образована Американская православная церковь (АПЦ), и была надежда, что все православные епископы так или иначе присоединятся к ней. Сегодня в Нью-Йорке есть храмы АПЦ, РПЦ, зарубежной РПЦЗ – и это только русские! А сверх того украинские, греческие, сербские, болгарские, румынские и так далее. Сколько епископов простирают свой омофор над этим городом, даже не берусь судить. Ситуация с точки зрения канонического права абсурдна, но ничего лучшего создать не удалось. Константинополь, кстати, никакой АПЦ не признает и считает ее по-прежнему частью РПЦ – это связано с его претензией на вселенскость (как это Москва будет устраивать церковную жизнь на американском континенте?).
Что же теперь делать с Украиной, где в каждом городе по два или три православных епископа? Кого кому подчинять? А если не подчинится? «Очевидно, что реалистичное решение проблемы раскола в Украине будет предполагать сосуществование нескольких епископов в одном украинском городе», – так сказал мне один из священников УПЦ МП, пожелавший остаться анонимным. Более подробно объяснил это архиепископ Евстратий Зоря, глава информационного управления УПЦ КП: «На переходный период, пока структура под влиянием самой жизни “срастется”, нужно оставить все как есть: каждый епископ управляет той епархией, которой и ранее, пусть даже у него будет частично повторяющийся титул. Ведь главная идея правила “один город – один епископ” – чтобы не было у общины двойного подчинения, двух хозяек на одной кухне».
Американская модель: никто никому не подчиняется, но все дружат домами? В самом деле – взаимное непризнание теряет смысл, когда вместе рискуешь жизнью… Но при таком подходе МП должна с самого начала отдать свой главный козырь: каноничность. Если эти «киевские раскольники» вовсе и не раскольники, если можно у них крестить детей и причащаться, о чем тогда вообще разговор? Тогда национально ориентированные прихожане и священники, ничтоже сумняшеся, просто перетекут в КП. Правда, в ответ КП посылает ясные сигналы: ради единства готов уйти на покой и 85-летний патриарх Филарет, слишком одиозная для многих личность. Впрочем, настоящий переговорный процесс, судя по всему, еще и не начинался, и рассуждать о конкретных договоренностях рано.
И ведь мы еще не касались отношений с грекокатоликами (униатами) и просто католиками, а это отдельная и больная тема…
Словом, Киев пока не знает, что ему делать. Константинополь играет во времена расцвета Византии, а Москва – в единственное на свете православное царство допетровских времен. Но можно надеяться, что в сложной украинской ситуации могут родиться новые идеи и для православия XXI века, – потребность в них очевидна.
